Вернись в завтра
Шрифт:
Тонька неопределенно пожала плечами. Миша показался ей скучным и замкнутым человеком. Когда он пошел к двери, баба даже вздохнула. Она устала от занудливого гостя. А тот, выйдя во двор, неожиданно разговорился:
— Тонь, а давай сходим в кафе! Я знаю одно, ох и классное там мороженое! Всегда по три порции беру! Ем, пока из макушки сугроб не полезет. Мои друзья пиво пьют, вино, а я не люблю спиртное. Мой отец крепко «керосинил». Гонял нас с матерью нещадно. Сколько мы от него натерпелись и не счесть. Я еще с детства дал себе слово никогда не пить, хотя б ради
— Он жив?
— Кто? Отец? Он умер. Я о нем стараюсь не вспоминать. По пьянке убил мать. Я тогда служил в армии. Его посадили. Он умер в тюрьме. Потому не пью. Хватило в семье горя от одного алкаша. Повторенья не будет.
— Мои тоже пьют. И теперь, — рассказала Тоня о своей деревенской родне, о горестях, какие перенесла, как оказалась в городе у деда.
— Тонечка! Так у нас одна судьба, одно на двоих горе! Как мне знакомо то, что ты рассказала. Слава Богу, у тебя обошлось без крови. Но муки и горе ничем не измерить.
— Потому говорила, что хочу мужа доброго, чтоб кулаками не махал и ни на кого не наезжал.
— Я вобще не терплю разборок! Ни с кем!
— А я от своих алкашек на кладбище убегала. Там от них пряталась, чтоб не достали. На погост их не загнать ни трезвыми, ни бухими. Они очень хотят жить и всегда базарят, что на том свете им выпить не дадут, потому надо пользоваться каждым случаем пока живые,
— Нам их радости не понять! Я люблю сладкое. А еще хороших женщин. Знаешь, ты мне понравилась. Давай немного повстречаемся и решим, как дальше. А ты что думаешь? — тронул Тоньку за локоть.
— Ну что мы теряем? Конечно, я согласна! — ожила женщина. И согласилась встретиться с Михаилом в кафе. Тот, поцеловав руку бабе, ушел, а Тонька рассказала вернувшемуся деду обо всех подробностях знакомства.
— Сурьезный человек! Ишь как жизнью бит! Много пережил. И тебе ен понятный. Этот не зарулит в чужую избу, коли оженится. То нынче с его спросу нет. Чево взять с холостова? Вот с такого, как я, к примеру. Хочу к Даше на огонек сверну, аль к Свиридихе загляну. И за той, и за другой мужской догляд нужон. Где- то подмогу, утешу, побазарю, от того всем тепло делается, главное, зла никому не творить. Не жить зверем серед людей. Глядишь, твой Миша такой жа сделается серед нас, — радовался Петрович и подскочил от внезапного, громкого стука в окно. Он выглянул и, увидев почтальонку, вышел во двор:
— Телеграмма пришла вам с деревни! Твоя жена померла! Слышь, Петрович! Чего плачешь? С горя иль с радости?
— Жалко Симку! Глупая была баба! А все ж своя, как короста! Но и ее смерть прижучила. Да простятся ей грехи земные. Пусть Господь пощадит и пожалеет эту душу!
— Поезжай, дедунь, в деревню сам. Я дома останусь. Хозяйство надо присмотреть, Кольку в школу отвести. На соседей не могу оставить. А и сидеть у гроба бабки не хочу. Слишком много бед пережила из-за нее. Ты там спокойно справишься один. Похороны — не свадьба. Кто придет проводить
Петрович собрался быстро. И уже через час ехал в автобусе знакомой, ухабистой дорогой.
…Тонька в тот день рассказывала кладовщицам обо всех звонках по объявлению, о знакомстве с Михаилом.
— Ты ж смотри, Тонька, не соглашайся сразу на близняк! Помурыжь козла, пусть не думает как о дешевке и что он единственный шанс, короче, не вешайся на шею, она у него и без тебя в засосах. Не верь никому!
— Пусть подарки носит, а не отмазывается сраным букетом! Тоже мне хахаль возник, на шоколадку не разорился!
— Тряхни его в кафе по полной программе, но при том, веди себя так, будто одолжение ему делаешь, принимая угощенье. Пусть не думает о тебе как о деревенщине! Держись светской дамой, холодной и недоступной, — учили женщины Тоньку. Та слушала, запоминала. Но пойти на свиданье в назначенное время не смогла. Не вернулся из деревни Петрович, а Тоньке не с кем было оставить Кольку. Она не рисковала бросать его в доме одного и не пошла в кафе.
Мишка позвонил ей через час после бесполезного ожидания и, узнав в чем дело, попросил встречу в доме Тони. Та отложила свидание на пару дней, когда вернется из деревни дед.
Михаил согласился, дал номер телефона, чтобы женщина сама позвонила и сказала, когда ему можно будет придти. Так и условились. Но прошли еще два дня, а Петрович не возвращался из деревни.
— Чего он там засел? Кто деда держит? — думала баба.
— Давно должны были похоронить бабку. Что там случилось? Уж не заболел ли? — тревожилась Тонька, поминутно выглядывая в окно. Она и не приметила, как пристально следит за нею из своего дома Федор. Он не спускал глаз с окон и двора соседского дома и видел, как мечется Тонька, следит за дорогой, за каждым человеком, проходившим мимо ее ворот.
— Хахаля ждет! Того, с цветами! Вот стерва подлая! Уже прокололась! Не успела познакомиться, жопу рвет, ждет его. Ишь бегает к окну поминутно. Не случайно это, видать очень угодил фраер! — злился Федька. И сам себя ловил на подпой мысли, что вот пока не появился у Тоньки тот мужик, баба его не интересовала. Теперь покой потерял, заело самолюбие, какого-то хахаля ему предпочли. Разве не обидно?
— Дурак! Лопух! Ну, зачем она тебе нужна эта корова? Что в ней нашел? Чего следишь? Таких, как эта бочка в каждой подворотне десятками ошивается! Плюнь, забудь! — приказывал себе, отходил от окна матерясь, но сделав круг по- комнате, возвращался обратно.
Словно нарочно или по совпадению, никто не звонил, не делал заказы. Федька мучился без работы, страдал из-за Тоньки, метался по дому, натыкаясь на столы и стулья, ругая все подряд.
— Чего бесишься? Угомонись, не мельтеши перед глазами, — не выдержал Андрей Михайлович. Но Федька не услышал.
Еще бы! Он первым приметил того же мужика, вошедшего в соседский двор, как только он в нем объявился, из дома выскочил Колька и начал гонять во дворе на самокате. Федька в подоконник вцепился: