Шрифт:
Зоя Туманова
Верните мне боль
– Извелась ты, - сказала Ида.
Не стоило развивать эту тему, и я поскорее внесла ясность:
– У врачей - была, была; спецкарточка отправлена в Центр питания, скоро все будет в норме!
Она отступилась, начала рассказывать о своих учениках - Ида преподает химию в Первой ступени познания.
– ...знаешь, прелюбопытнейший народ. Совершенно непредсказуемые - в делах и мыслях. Одна, знаешь, такая долговязенькая, до мозга костей отличница, вчера вдруг выскакивает: "Мы уже много по химии
Если человек хочет вас развеселить, надо хотя бы улыбнуться. Я и улыбнулась.
...Из чего состоит любовь? Наверное, из счастья и боли - для большинства смертных. Иным, должно быть, достается сплошное счастье, утомительное, как вечно безоблачное небо.
На мою долю выпала одна боль.
Из нашего Института в состав экспедиции включили двоих - Вадима Чистякова и Евгения Лобина. Отвергнутые кандидаты утешились довольно скоро: в конце концов, все, собранное в экспедиции, к нам в Институт и вернется. "Для углубленного изучения", - подчеркивали некоторые.
– Я могла не наигрывать оптимизма: никто не знал, что и мне пришел официальный ответ на безупречной пластобумаге. "Комиссия рассмотрела... особые требования... вынуждены отклонить Вашу просьбу..." - и все в этом роде, вежливо и непререкаемо.
Оставалось одно - разузнать о сроках.
Вадька на осторожный вопрос отозвался с энтузиазмом: "Какие сроки? Пять лет? Бери выше. Да там одних подводных раскопок - на десять!"
– Сроки? Определят обстоятельства, - сказал Лобин.
– Но вряд ли вернемся скоро. Там ведь время работает не на нас: район тектонического разлома. Землетрясение открыло нам подводный город. А если будет еще одно - и заберет все назад, безвозвратно?
Кажется, он даже побледнел - от одной мысли об этом.
– Ты доволен, что едешь?
– Доволен? Не то слово. Видишь ли, для меня все это очень важно. Памятники материальной культуры заставляют говорить молчащие века, восстанавливают потерянные звенья - те, что разрывало время, мощь стихий и разгул варварства. Я многого жду от этого города. Пройти сквозь пласты тысячелетий - и прикоснуться к тайне. Ну, да ты сама понимаешь!
...Да, я понимала. Именно в этот момент поняла, как все это будет. Тогда, после. Пройти по коридору, заглянуть в дверь - а Жени нет. И через месяц - нет. И через годы - нет.
...Он еще рассказывал что-то, тихо, - серьезный, как всегда. Я не слышала, оглушенная болью. С ней, тупо безжалостной, мы знакомы уже давно.
Нет, не в первые дни. Тогда все было светло, словно мне подарили чудесный подарок, от встречи к встрече радость нарастала каким-то солнечным арпеджио...
По просьбе Лобина я сделала реферат для их отдела: "Образы материального мира в древнегреческом эпосе". Он просмотрел при мне, поднял засветившиеся глаза: "Умничка!" Обнял за плечи и меня, и Анельку, проходившую мимо, воскликнул с таким искренним воодушевлением: "Славные у нас в Институте девушки!"
Как они
Значит, я лишь одна из славных. Для него - единственного... Не обобщающегося ни с кем.
Пошла я к себе в отдел, включила магнитный замок, зажгла На двери табличку: "Сотрудник отсутствует" и выревелась запросто, по-бабьи, да так, что даже от себя и не ожидала...
Это было в первый раз. Потом - еще и еще. Не уставал человек подтверждать, что я для него добрый товарищ, соратница в общем деле. И все-таки надежда упорствовала, не сдавалась. И были дни, отмеченные светом, - встречи деловые, встречи случайные, общие заботы и успехи, институтские авралы, которые вытягивали вместе, все более долгие разговоры. Кажется, вот-вот и приоткроется мне заветная тихая глубь чужой, родной, драгоценной души...
Теперь впереди было одно - день отъезда.
...Я прощалась с ним на Зеленом кольце.
Листопад в нашем городском лесу - что о нем сказать? Старинная фразеология донесла до нас "золотую осень", но что там золото!
В немыслимом буйстве и непостижимой гармонии смешиваются, перемежаются медь и бронза, охра и сиена; вспыхивает радостная лимонная желтизна, сквозит янтарь. Кострами горят кустарники, а шпалеры винограда перебивают все таким неистовым багрянцем, что невольно вспомнишь раскаленные, во все небо, закаты в пустыне.
И все это живет, шевелится, мерцает, тронутое ветром; звоном, шорохом, шуршаньем полнится воздух...
Мы сидели в альпинарии, на огромных валунах, я - выше, он - ниже. Вот, наконец, у моих колен эта голова, можно коснуться волос рукой...
Можно, но нельзя; чтоб не думать об этом, я спросила:
– Зачем осени такая праздничность красок? В природе все оправдано, объяснимо, а это?
Он повернул голову, взглянул, чуть улыбаясь. Не ответил - но что-то во мне было расковано этой улыбкой. И я заговорила...
Созналась, что тоже подавала заявление. Просила выяснить, - там, на месте, будет виднее, - пусть работать не по специальности, нужен же будет вспомогательный состав? Я бы делала все. Лишь бы взяли...
Покачал головой: вряд ли. Для вспомогательного состава люди найдутся, это не проблема. Да и зачем - разве мне плохо здесь, в Институте? Где микрофильмотека, лучшая в регионе?
И тогда я сказала, что мне будет плохо без него. Сказала, кем он был для меня, - другом и наставником, примером и опорой. Светом жизни. Единственным...
А он...
И тут столь отчетливо обрисованная картина тускнела, смазывалась. Я начинала воображать все сначала: вот подошла, вот сказала: "Пойдем побродим по Зеленому кольцу, на прощанье!"
...Так все и было. Подошла. Сказала. Женя ответил:
– Раюшка, дорогая! Какие прогулки? Отчеты сдавать надо? Снаряжение закупать надо? А справочный аппарат подготовить? Мы с Вадимом и спим и едим на бегу! И не волнуйся ты насчет прощанья. Шеф дал указание - будет прощальный обед в кафе "Синтез", вот как у нас!