Верните моего любимого - 2
Шрифт:
Как раз на неё Марина совершенно не рассчитывала и её вполне удовлетворило бы, пошли дядюшка Тобби с ней кого-либо из своих работников, чтобы тот доехал с ней до кладбища и потом отогнал коляску назад, на постоялый двор, но тот лишь ухмыльнулся и тоном сурового наставника сказал:
– Завтра, как только загорится санос, выезжаем, душа моя. Я намерен убраться с кладбища ещё до полудня. У лошадей, между прочим, тоже есть нервы и они у них не железные. В такие деньки их только силком можно заставить ехать к кладбищу.
Утром Марина оделась в нарядный костюм для охоты, состоящий из бирюзовой блузки с тёмно-зелёным бантом, светлого, желтовато-зелёного
Взяв с собой большую ивовую корзинку с продуктами и свёртком, при одном виде которой гном скривился, пикник на кладбище, это было выше его сил, Марина села в двухместную, лёгкую коляску, запряженную парой рысаков. Выехав с постоялого двора, дядюшка Тобби сразу стал нахлёстывать жеребцов и вскоре те неслись по шоссе, проложенному на высоком берегу реки, вверх и вниз по которой величаво плыли парусники. На каждом из них имелся, как минимум, колдун или маг, а потому паруса надувал персональный свежий ветер, благо на Ванте речникам было где развернуться, хоть регату устраивай поперёк реки. Поэтому никто никому не мешал и суда никогда не сталкивались друг с другом.
Теперь средних лет гном смотрел на из работу глазом чуть ли не профессионала и, видя повисшие на минуту паруса, чуть ли не покатывался со смеху. Все дела по управлению постоялым двором он перепоручил старшему сыну от второй жены, превратил одноэтажный домик, стоящий по соседству с домом своих новых друзей, в учебный класс и занимался в нем изучением магии чуть ли не сутками напролет.
Дядюшка Тобби, однажды сказав Марине, что последует за ней, спешно наверстывал упущенное время, как он сам говорил об этом. Его целеустремленности мог позавидовать даже Гектор. Гном начинал занятия в пять часов утра и после короткой беседы со своими друзьями во время совместного ужина, занимался ещё до часу ночи, приговаривая: - "Я уже столько времени провёл в кровати, что могу позволить себе сократить время сна." Если судить по толщине его магической книги, то он уже наступал на пятки Рании-Са и даже его магический молоток малость подрос. С ними дядюшка Тобби не расставался никогда, его магические книга и молоток лежали в чёрной сумке воловьей кожи, которая висела у него через плечо даже во время ужина.
Всю дорогу до кладбища они говорили о магии. Гном, очень быстро, в считанные дни, изучивший азы колдовства, волшебства и начал магии, так называемую формальную магию, и уже погрузившийся в куда более серьёзные их области, рассуждал о магии со страстью учёного-естествоиспытателя, стремившегося познать все тайны мироздания. Для Марины магия являлась всего лишь оружием, которое должно было ей рано или поздно пригодиться, для Гектора, по большому счёту, тоже. Для Рании-Са, мечтавшей только о небе и счастливом замужестве - магия была тем инструментом, с помощью которого девушка хотела достичь счастья.
И только гном Тобериал Брогар изучал магию ради самой магии и был намерен всю свою последующую жизнь заниматься только ею одной, но только после того, как принц Зарион и его зловредный дядя поменяются местами. Марина была счастлива, что ввела в храм магии будущего великого мага. Уже сейчас
– Дядюшка Тобби, мне очень жаль, что ты не стал магом в юности. Ты сделал бы множество великих открытий и с тобой империя непременно процветала бы. Увы, прошлого не вернуть, так что тебе только предстоит их сделать. Всё, нечего мучить коней, они, бедные, и так дрожат от страха. Дальше я пойду одна, а ты возвращайся в город. Приедешь за мной завтра в это же время. Извини, что я оторвала тебя от Зариона.
Гном бережно погладил сумку, в которой лежала его магическая книга, свой магический молот он назвал в честь далёкого предка-мага Гардором.
– Душа моя, наоборот, эта поездка мне была очень полезна, ведь я имел возможность целых четыре с половиной часа беседовать с тобой. Ну, я не прощаюсь.
– Сказал гном, спрыгивая на дорогу и помогая ей спуститься, ворчливым, если и вовсе не сердитым, голосом добавил - Хоть ты меня убей, душа моя, но я совершенно не понимаю твоего желания провести ночь на кладбище. Сюда и днём нужно приходить лишь в дни поминовения близких, да, во всеобщий День Поминовения.
Марина, принимая из его рук ивовую корзину с продуктами, напитками и прочими припасами, махнула рукой:
– Тобби, перестань читать мне нотации! Вот дойдёшь до трактата "Послесмертие", а затем изучишь "Двенадцать таинств посмертного существования", тогда и будешь рот открывать. Да только мне кажется, что ты со своим пытливым умом и стремлением раздвинуть горизонты магии, года на два, а то и три пропишешься на самом большом кладбище. Я всего-то и хочу, что проверить одно своё подозрение. Всё, дядюшка Тобби, проваливай. Завтра продолжим нашу беседу о пользе магии.
Рысаки умчались от кладбища со скоростью пули, как только гном снял с них тормоза. Стук конских копыт по брусчатке стих быстро, зато оглашенные вопли гнома Марина слышала ещё минуты три. Когда всё стихло, она звонко рассмеялась, сошла на ровную, плотно утрамбованную обочину, посыпанную мелкой каменной крошкой, и быстро пошла к кладбищу. Ярко светил с неба полуденный санос, в траве стрекотали кузнечики, в воздухе порхали бабочки, басовито жужжали мохнатые шмели. Обстановка вокруг была самая что ни на есть умиротворённая и располагающая к неспешным размышлениям. Вскоре она подошла к огромной циркульной арке, украшенной прихотливой вязью резьбы по дереву. На арке было написано ни больше, ни меньше, как такое откровение:
"Место временного упокоения"
Усмехнувшись и покрутив головой, Марина негромко рассмеялась и решительно направилась под арку, хотя ничто не мешало ей обойти её хоть справа, хоть слева. Как и любое другое кладбище в изученных мирах Кружев Камюра, расположенных вокруг империи Теаликорн, это тоже было огорожено, причём каменной, а отнюдь не деревянной, стеной. Правда, стена эта не вызывала у живых ничего, кроме смеха, так как не походила даже на фундамент и была высотой всего сантиметров в пять, но это был не совсем обычный камень, базальт или гранит, а тёмно-зелёного цвета диорит. Ещё из него были вытесаны метровой высоты столбики, украшенные с торца пентаграммой, внутри неё был заключён местный эквивалент иня и яня, две огненные саламандры вцепившиеся друг дружке в хвосты. Огненная саламандра здесь была полным аналогом птицы Феникс.