Верное сердце

Джеймс Саманта

Джиллиан не стала садиться. Гарет не был этим особенно удивлен: все последнее время она держалась с ним крайне отстраненно, и даже просто встречаться взглядом казалось ей почти невыносимым испытанием. Он понимал, что все дело было в поцелуе, которого он сам не помнил – и, возможно, именно о потере этого воспоминания он сожалел больше всего! Ни разу между ними не заходило речи о том ночном происшествии, однако оно не было забыто окончательно. О да, наверняка она прилагала неимоверные усилия, чтобы не вспоминать об этом…

Боже милостивый, он не в состоянии был думать ни о чем другом!

– Джиллиан? Ответа не последовало.

– Джиллиан? – повторил

он.

Он нахмурился, размышляя над причиной ее молчания. Неужели она решила не обращать на него внимания?

Говоря по правде, у Джиллиан не было подобного намерения. Однако ее домик был слишком маленький для двоих, и находиться вместе с Гаретом в столь тесном пространстве после того, что между ними произошло, казалось выше ее сил. Ей чудилось, что стоит ей только обернуться, как он тут же окажется за ее спиной:., перед ней… рядом с ней! Ему, такому высокому и широкоплечему, приходилось нагибаться каждый раз, когда он переступал порог. Ей было странно видеть его стоящим на ногах, полным жизненных сил и неотразимо мужественным, даже несмотря на легкую хромоту. Она до сих пор не могла забыть его объятий, пылких ласк, горячих губ, слившихся с ее собственными. Для нее не имело значения, что он ничего этого не помнил. Самой ей никогда этого не забыть… Уж лучше бы он оставался лежать неподвижным и беспомощным в постели!

– Джиллиан!

Голова ее тут же повернулась на голос.

– Джиллиан!

На сей раз в нем звучал настойчивый призыв. Подобрав юбки, Джиллиан бросилась к Гарету.

Он лежал на боку, голова его покоилась на вытянутой руке. Сердце ее чуть не выскочило из груди. Она опустилась рядом с ним на колени.

– Гарет! Ах, я так и знала! Я же говорила, что тебе еще рано…

Не дав договорить, теплые губы приникли к ней поцелуем. Сильные руки сжали ее в объятиях, и она оказалась полностью во власти этого мужчины.

Когда он приподнял голову, она сердито взглянула на него, стараясь не замечать странной тяжести внизу живота.

Он напугал ее – и теперь у него еще хватало дерзости быть таким самодовольным!

– Что ты о себе возомнил?! – вскричала она. – Думаешь, ты имеешь право вести себя со мной вольно, если один раз поцеловал?

– Дважды, – напомнил он ей.

От злости она заколотила его кулачками, готовая сурово отчитать за дерзость. Однако этого так и не произошло, потому что его губы снова накрыли ее собственные. Он запустил пальцы в ее волосы, удерживая ее и заставляя покориться своей воле. Он не дал ей ни малейшей возможности высвободиться, а Джиллиан не могла найти в себе сил для сопротивления. Впрочем, в его поцелуе не было ничего похожего на насилие – скорее, нежная настойчивость, полная соблазна и пылкой страсти, от которой по всему ее телу побежали язычки пламени.

Когда он наконец выпустил ее, Джиллиан вся дрожала. Гарет провел кончиком пальца по линии ее губ.

– А теперь трижды, – прошептал он.

Не так-то просто оказалось собраться с духом и встретить его взгляд.

– Вы смеетесь надо мной, сэр? – спросила она совершенно серьезно.

– Ни смеяться над вами, ни тем более обижать вас не входило в мои намерения, миледи.

Уголки его губ слегка приподнялись, выражая ленивое удовлетворение. Джиллиан опустила голову, сожалея о том, что не может хотя бы прикинуться разгневанной. Смущенная и растерянная, она боялась смотреть ему в глаза. Вероятно, для него такая шутливая игра уже стала привычным делом, но только не для нее.

Его палец между тем убрал ей за ухо непокорную прядь волос.

– Откуда столько робости,

о прекрасная дева?

Дева. Он назвал ее девой. Но только в шутку. Только в шутку…

– Ты смущена тем, что поцеловала мужчину, который не является твоим мужем? Или потому, что тебе приходится делить постель с посторонним? В этом нет нужды, Джиллиан. Я знаю, как тебе было одиноко, и мне достаточно было просто взглянуть на тебя, чтобы понять, сколько горя причинила тебе смерть Озгуда. Но брат Болдрик был прав. Тебя привезли сюда, чтобы исцелить твои раны.

Джиллиан была близка к отчаянию. Что бы он сказал, если бы знал, что она никогда не делила постель ни с одним мужчиной? Что бы он подумал о ней, если бы вдруг обнаружил, что она ему солгала, – на самом деле она вовсе не является вдовой?

Джиллиан прерывисто вздохнула.

– Я не нуждаюсь ни в каком исцелении.

– Женщина, охваченная скорбью, безусловно, нуждается в том, чтобы кто-то ее исцелил. Озгуд умер, Джиллиан, но я жив, и я здесь. Ты вернула меня к жизни, ты исцелила меня, Джиллиан. Неужели я не могу сделать то же самое для тебя?

Она покачала головой.

– Дело не в, этом, – призналась она. – Совсем не в этом. Просто со мной… со мной все в порядке.

Голос ее предательски дрогнул.

– Что же тогда? Что тебя так тревожит?

Его нежность, его забота заставили все внутри у нее сжаться от боли, и ей вдруг стало мучительно стыдно. Стыдно за собственную ложь. За брата Болдрика. За то, что ей приходилось обманывать Гарета, делая вид, будто воспоминания о покойном муже до сих пор причиняли ей боль. Правда жгла ей душу, лежала свинцовой тяжестью на сердце. Она презирала саму себя за двуличие. Сейчас ей страстно хотелось признаться ему во всем – что она в действительности была леди Джиллиан из Уэстербрука, что ее отец покушался на жизнь короля, после чего она вынуждена была спасаться бегством, – однако что-то ее удерживало. Джиллиан всей душой желала открыть ему правду, и только какое-то странное предостерегающее покалывание в самой глубине ее существа, которому она сама не могла дать определения, не давало ей этого сделать. Она отвернулась, боясь, что он угадает ее мысли.

На глазах у нее выступили жгучие слезы.

– Лучше не спрашивай, – произнесла она неуверенным голосом.

– Но почему?

– Я вес равно не смогу тебе ответить.

Она могла. Просто ей не хотелось ему отвечать. Однако Гарет решил не настаивать. В тот миг она выглядела такой хрупкой и уязвимой, что ему захотелось взять ее под свою защиту и оградить от всех мыслимых и немыслимых бед. Нет, пока он ничего от нее не потребует. Сейчас ему казалось вполне достаточным наслаждаться каждым мгновением и радоваться тому, что он жив… жив и держит в объятиях эту восхитительную женщину.

Гарет наклонил голову, легонько коснулся губами мочки ее уха, нежно-розовой и мягкой, как цветочный лепесток, а затем скользнул вниз, до самого кончика подбородка. Она невольно прижалась щекой к его шее. Он ощущал ее легкое влажное дыхание, бахрому ее длинных темных ресниц. Кончиками пальцев взял ее за подбородок и заглянул в глаза.

– Помнишь, – произнес он мягко, – как ты однажды спросила меня, что я за человек?

Джиллиан кивнула. От внимания Гарета не ускользнуло настороженное выражение, промелькнувшее на ее лице, однако она не сделала никаких попыток отвести от него взгляд… или высвободиться из его объятий. Губы ее слегка приоткрылись, все еще влажные после его поцелуя, сапфировые глаза под густыми ресницами смотрели на него. Боже, до чего же она была хороша!