Верное сердце

Романов Константин Константинович

– Так и знала, что нужно было переодеться, – вслух объявила герцогиня, закатав вечернее платье под меховую шубу. – Не хочу порвать, одно из моих любимых.

– Женщины… – едва послышалось в стороне.

Порлехт двинулся вперёд, разводя мечом обильно растущий кустарник. Остальные полуприседом пошли за ним, выстроившись в две цепочки.

– Вижу хижину! – доложил Койриз. – Огонь у хижины!

– Посмотри, что там, мы подождём тебя здесь!

– Слушаюсь!

Испуганный разведчик не заставил себя долго ждать. Едва не выронив оружие из ножен, он буквально нырнул в

овраг к командиру после разведки и доложил:

– Там это… Это… Капитан…

– Успокойся, ты наших видел? – спросил Порлехт.

– Я видел только Ольту, она с каким-то мужчиной хороводы вокруг костра водит!

– Какого дьявола? – выругалась герцогиня. – Я ей в лаборатории хоровод из ревизий устрою! Капитан, вперёд!

– Но, ваша светлость…

– Я сказала, вперёд!

Спустя несколько минут пути отряд увидел описанную дозорным картину. Никто не мог поверить своим глазам. Вокруг костра нарезал круги какой-то косматый оборванец вместе со старшей чародейкой герцогства.

– Так он сказал, так он сказал… Из Львиного утёса граф… – пропел он с лёгким акцентом. – С тех пор снега застилают гроб, земля забыла о нём…

– Я и позабыла эту песню, спасибо! Будет, что вспомнить во время наших гуляний при дворе! – отозвалась на песню неизвестного Ольта.

– Всегда пожалуйста, дорогуша! – также радостно ответил лесной житель. – А есть ещё такая песня… Хранимый богом, землёй, тяжёлым роком… Судьбой оберегаемый, искушение, прости, но ждёт покой!..

– Капитан, обоих лицами в грязь! – приказала Нарнетт, глядя на танцующих и поющих у костра отшельника и чародейку. – Что происходит вообще? И где пропавшая троица?

– Госпожа… Ольта ведь была трезвой, когда мы выезжали? – капитан жестом подозвал бойцов к себе, те обнажили оружие. – У неё ведь иногда случаются припадки.

– Припадки случаются, Порлехт, это верно. Но она не пьёт после того, как отец её публично прогнал плетьми по Аргесалу.

– Может, наркотики какие? – прошептал кто-то. – Зачем она травы и грибы собирает-то?

– Не приведи Всеотец, Ольта, – выругалась Нарнетт, показавшись в полный рост из-за кустов. – Я в отличие от отца плетьми не ограничусь.

– Дорогуша, у нас гости! – воскликнул горец, напоминающий оборванца с тряпье. – И их много… А… Что это я вижу такое? Оружие в нашем лесу? Мой властелин! У них оружие!

– Изъять! – послышалось из земляной хибары. – Всех в погреб!

– Стойте! Уберите оружие! – крикнула чародейка.

– Это тоже твои друзья, доченька? – спросил танцор и певец.

– Да, это мои друзья! – отвечала Ольта. – И они такие же безобидные!.. Проклятье…

Из-под земли вырвались корни, что сбили с ног вооружённых мечами и арбалетами гвардейцев в несколько секунд. Они схватили бойцов за руки и ноги и потащили в сторону хибары, а какая-то неведомая сила заткнула всем рты скомканными клочками листьев. Нарнетт не шевелилась, испуганно водя глазами по поляне.

– Моя госпожа, не бойтесь! – отозвалась Ольта. – Вы безоружны, вас не тронут!

Дворянка сменила испуг на гнев в считанные доли секунды.

– У тебя тоже есть повелитель? Точнее – повелительница? – хмыкнул незнакомец. –

Значит, мы с тобой похожи ещё больше, чем ты рассказала!

– Что здесь происходит?! – очухалась Нарнетт. – И куда поволокли моих людей?

– Она мне или тебе, дорогуша? – спросил незнакомец.

– Мне кажется, что…

– А, впрочем, какая разница, – с лёгкой долей сарказма перебил Ольту косматый артист. – Нету твоих людей, девочка. И не будет.

– Девочка?! – чуть не сорвалась герцогиня. – Эта девочка может приказать спалить этот чёртов лес через неделю! Ты хочешь этого, СТАРИК?!

– Не кричи, дитя, я тоже кричать умею. А по поводу того, чтобы спалить лес… Ну со связанными руками и ногами тебе это будет сложно сделать…

Со стороны хибары показались две волны новых корней, словно земляные черви двинувшиеся в сторону Нарнетт.

– Госпожа, не грубите им! – взмолилась Ольта. – Они этого не любят!

– Норзе, прекрати свои игры, – послышалось из хибары. – Поразвлекался и хватит.

– Слушаюсь, повелитель, – поклонился хибаре чудак по имени Норзе.

Коренья резко пропали под землёй. Ольта и Нарнетт облегчённо вздохнули.

– С кем имею честь? – бросила герцогиня в сторону хибары.

– С тем, кого вы ищите. Я успел допросить ваших людей. Не бойтесь, можете войти.

Нарнетт, испуганно оглядываясь, направилась в сторону земляной хибары. Чудак провожал странноватым и насмешливым взглядом.

– Ольта, а ты? – спросила герцогиня.

– А она продолжит петь со мной! – ответил косматый. – Давай, девочка, потанцуем?

– У меня нет выбора, госпожа, – пожала плечами чародейка. – Давай, Норзе, новый круг!

– Только не на пустой желудок, дитя! – усмехнулся чудак, подняв из-за служащего скамьёй бревна бутыль со странным содержимым.

На гневный и непонимающий взгляд Нарнетт Ольта ответила новым пожиманием плеч.

Изнутри хибара соответствовала своему внешнему состоянию. Едкий букет из десятков и сотен видов трав и цветов не позволял определить, что конкретно готовится в этом доме. Повсюду стояли колбы и котлы, в половине из них что-то варилось. Было здесь и одно спальное место – мховая подушка и спрессованные листья, склеенные какими-то растворами. Нарнетт посчитала странным, что в небольшом доме, поделённом на прихожую в центре, лабораторию-кухню слева и «комнату» справа от входа всего одно спальное место. Хотя отшельник должен был жить со своим слугой под одной крышей.

– Вас зовут Абалтун? – обратилась дворянка к сидящему за грубо обструганным столом человеку в огромной меховой накидке.

С каждым шагом Нарнетт отшельник всё меньше походил на человека.

– Абалтун – моё имя для местных знахарей, дитя. Моё настоящее имя вы никогда не выговорите. Присаживайся, я не причиню тебе вреда.

– Где мои… О, Всевышний!

Лицо отшельника покрывали гнойные струпья. Кожа его краснела и шелушилась, а волосы под капюшоном были растрёпанными и связанными в несколько узелков какими-то странными нитями. Одежда тёмных тонов его, казалось, была грубо сшита из лоскутков и рваных лохмотьев. Нарнетт показалось, что лоскутки сшивались не единожды.