Верное слово
Шрифт:
Серафиме достался гауптман Отто фон Штеер, старший помощник Вольфа. Строгий угрюмый католик с холодным взглядом. Сима взяла из папки фото и вновь вгляделась в лицо мага-аскета: белесые брови, тонкие губы, бесстрастное выражение.
Краем глаза заметила, что и Оля потянулась к тесёмкам папки. Её объект, при жизни – полноватый обер-лейтенант с лицом довольного жизнью мельника, – был одним из сильных противников, но Оле было что терять и чего бояться. Дома её ждал муж, и то, что Рощина считала счастьем, могло сейчас обернуться ахиллесовой пятой, делавшей
Лена шевелила губами, повторяя имена и адреса из дела своего Гюнтера. Симе в первое мгновение показалось, что Лена выбрала синеглазого арийца из-за сходства с одним кармановским весельчаком. Даже служебное фото не могло скрыть лёгкой улыбки во взгляде Гюнтера Хубера. Но Лена не смотрела на фото, а снова и снова, словно заговор, твердила и без того прочно затверженные цифры.
Юля сидела неподвижно, глядя в одну точку в кабине пилота. И каждый раз, когда Сима поднимала голову от снимка «своего» немца, ей казалось, что Юля смотрела на неё и тотчас поспешно отводила взгляд.
«Наверное, она всё ещё винит меня, – думала Серафима. – За Витю, за Карманов. Даже за эту странную операцию. И не зря винит. Теперь, когда Юля оказалась права, а Витя снова предал всех… меня предал, и жизнью, и смертью, – что я могу сказать? Как она может мне поверить? Как я могу верить хоть кому-то кроме этих троих девчат? Да ещё Матюшиных».
Какое-то внутреннее нерастраченное материнское чувство тотчас отозвалось: «Как там Машенька?», и само себе ответило: «Сердится, верно, что оставили. Да, так и Игорю, и всем нам спокойнее. Родит Маша – и словно бы простится нам всем тогда зло: и то, что совершали сами, и то, что совершили с нами и нас же оставили за него ответить…»
Вертолёт приземлился на холме недалеко от закрытого магощитами периметра.
– Товарищ Иванова, товарищ Смирнова, товарищ Петрова, товарищ Москвина, – представил их магам из оцепления профессор и ничем – ни голосом, ни интонацией, ни мельчайшей паузой не выдал, что лгал. Маги церемонно поклонились, подали руки для пожатия. «Серафимам» выдали форму и знаки различия столь серьёзные, что магам не могло и в голову прийти засомневаться в том, что перед ними именно товарищи Иванова, Петрова, Смирнова и Москвина, старшие по званию офицеры и боевые маги.
Сима ощутила, как её коснулось чьё-то неосторожное невербальное воздействие, метрическое – кто-то из магов щупал, насколько сильны гости. Амулет профессора завибрировал, защищая от досужего любопытства.
– Двадцать по Риману, – сказала Серафима, ни к кому в особенности не обращаясь. Какой-то моложавый лейтенант смутился, опустил глаза. Потёмкин глянул на него так строго, что Симе в этом взгляде почудилось что-то, похожее на ревность. Боль, обида, гнев и стыд захлестнули сердце.
Сима поспешно перевела взгляд с лица Виктора на группку магов вдали – они не могли подойти поздороваться. Держали щиты. Питали своей силой невидимые стены, удерживавшие пятерых демонов.
Матюшин тотчас направился к ним – принимать расчёт. Его
Женщины приблизились к щитам. Присутствие отражающей магии ощущалось как прикосновение холода. Оля поёжилась, Лена запахнула плащ и застегнула на все пуговицы. Серафима обхватила себя руками за плечи, равнодушно глядя на пустынный холм, на котором даже самый внимательный взгляд не различил бы ничего пугающего. Но они там были, такие же, как «ночные ангелы» сорок первого – талантливые бедолаги, обманутые своим начальством, своей страной, самой судьбой…
Сима вздрогнула, когда почувствовала прикосновение к плечам тяжёлой шерстяной ткани шинели.
– Вы замёрзли верно, Серафима Сергеевна, – проговорил Потёмкин и, придвинувшись, чтобы поправить шинель на плечах «товарища Ивановой», добавил: – Прости меня, Сима. Прости, если сумеешь. Сама понимаешь, так надо было…
Серафима не ударила его, даже не обернулась – только удержала сползающую с плеч шинель. Не должны маги видеть, как ссорятся старшие офицеры. Операция предстоит сложная, погибнуть могут многие, да что там – все могут.
Сима сдержанно кивнула, как чужому, и Потёмкин отошёл, направился к другим девчатам из «седьмой» – обговорить ещё раз стратегию поведения за щитами.
Серафима дождалась, когда Александр Евгеньевич, словно бы помолодевший от полевой работы, подаст сигнал, передала шинель Виктора кому-то из младших магов, расправила плечи, готовясь вступить за периметр. Улыбнулась напряжённым лицам своих девчат. И все трое тотчас расслабились, приготовились к работе, не к бою – их бои остались в прошлом, и гибель тому, кто позволит сейчас былому взять верх над настоящим.
Шаркнул на периферии сознания ментальный приказ поднимать центральный щит.
Нелли вписала в карты магометрические данные последнего пациента. Суровый полковник, с которым они так и не были представлены друг другу – Николай Николаевич, видно, позабыл, а сам проверяющий от министерства не пожелал назваться, – выхватил у неё тетрадку и несколько раз пролистал списки и пометки.
– Вы уверены, что всё правильно записали, товарищ Горская? – спросил он подозрительно. А может, его подозрительность Нелли только почудилась – нервы были натянуты до предела.
– Всё верно, товарищ полковник. Могу предъявить все записи по осмотрам и магопроверкам, на всех подписи комиссии.
– Значит, не здесь… Твою мать, как же теперь его искать… – буркнул себе под нос полковник, сердито оглянулся – не слышала ли его слов медсестра, но Нелли с медицинским равнодушием убирала в стол письменные принадлежности.
– Разрешите обратиться, товарищ полковник? – раздался от двери знакомый голос. Волков вытянулся, приложил загипсованную ладонь к козырьку. – Товарища Горскую вызывают во вторую операционную.