Верность не гарантирую
Шрифт:
– Ключ подай! – согнувшись в три погибели в моей крохотной ванной, просит Игорь.
Протягиваю инструмент, но он отпихивает мою руку.
– Да не этот! На шестнадцать.
– Уточнять надо было… – бормочу себе под нос. – Этот?
– Давай… и обмотку тоже…
Вчера поздно вечером, когда я вернулась домой с дачи Паши Кулемина, в моей квартире случился потоп. Что-то с кранном подачи воды. Я связалась с управляющей компанией, но сантехник пообещал прийти только в понедельник. Пришлось звонить брату.
– Здесь все трубы давно пора
– Я следующим летом ремонт начну. – обещаю в который раз.
– Ты? – хмыкает брат скептично. – На какие деньги? Снова в кредит залезешь? Ты его закрыла, кстати?
– Почти. Два месяца осталось.
– Два месяца… – передразнивает противным голосом.
Эта квартирка маленькая и очень старая, досталась мне от нашей прабабушки. Капитального ремонта в ней не было, наверное, лет пятьдесят. Все, что я смогла себе позволить – заменить два окна и поставить на кухне крохотный кухонный гарнитур и купить новый холодильник. Но и на эти покупки пришлось брать кредит в банке, против которого была вся моя семья.
– Нормального мужика тебе надо.
– Все, можно пользоваться водой? – спрашиваю, игнорируя реплику Игоря.
– Можно. Полы сама помоешь?
– Конечно. Спасибо тебе огромное!.. – включаю кран и, дождавшись, когда пойдет чистая вода, намыливаю руки. – На чай останешься?
– Нет. Я Маринке обещал в торговый центр с ней сходить.
Незаметно облегченно выдохнув, улыбаюсь и пожимаю плечами.
С моими братьями непросто. Я младшая в семье, и они до сих пор думают, что мне нужно завязывать шнурки и заплетать косы.
Наша мама умерла, когда мне было шесть – что-то с сосудами головного мозга.
Братьям на тот момент было 12 и 14 лет, и они вместе с отцом растили и воспитывали меня как могли.
Иногда коротко стригли и в одежде отдавали предпочтение практичным и не марким цветам, но я всегда была сыта и тепло одета. Хорошо училась и редко болела.
Папа женился снова только когда мне исполнилось восемнадцать. Когда решил, что я уже достаточно взрослая, чтобы он мог не волноваться за наши с мачехой отношения. Они у нас, кстати, прекрасные.
А вот братья до сих пор относятся ко мне как к недееспособной. Устроили бунт, когда после свадьбы папы я захотела жить отдельно, очевидно, решив, что я самостоятельно не смогу дверь в подъезд открыть.
Проводив брата, принимаюсь за уборку. Собираю ржавые лужи с пола и оттираю стены.
Сознательно растягивая ее, пытаюсь блокировать сознание от атакующих его мыслей.
После вчерашнего мое душевное состояние все еще в раздрае. Сначала было жуткое оцепенение, которое длилось часа три. Потом мне казалось, что я заболела – меня знобило и бросало в жар, как при высокой температуре.
К утру я уснула, а когда проснулась, целых пять минут думала, что мне все приснилось.
Как это было бы здорово!..
Я так и не поняла, что случилось вчера.
Чего он добивался?.. Зачем?
Как ему в голову
А это его – «Хочешь, поцелую?»
Он нормальный вообще, такое спрашивать?!
Боже… Конечно, нет. Это же Рокотов. Нормальным он не был никогда. Прямой как шпала.
Заварив свежего чаю, готовлю себе поздний завтрак – два бутерброда из батона, ветчины и огурца. Пока ем, захожу в наш общий с бывшими однокурсниками чат, у которого словно вторая жизнь началась. Там целая карусель из новых фото.
Не торопясь, рассматривая их, подвисаю на тех, где Артур и его Владислава.
Странная из них пара, если честно. Она красивая, очень ухоженная и общительная, но близости между ними я не заметила. Не похожи они на влюбленных.
И нет, я себя не успокаиваю сейчас и даже не ревную, потому что за много лет знакомства с ним привыкла, что он проявляет интерес к кому угодно, кроме меня.
Ну, просто… они будто совсем чужие друг другу.
Выбрав один снимок, увеличиваю его на экране. На нем Артур и Влада стоят рядом, в ее руке коктейль, его – в карманах джинсов. Смотрят оба в объектив камеры, но при этом даже не касаются друг друга. В то время, как Каролина буквально висит на шее Кулемина.
У них отношения, интересно?.. Насколько серьезно?
А дальше моя глупая, но очень буйная фантазия начинает расшатывать нервную систему и щедро поливать комплексы удобрениями.
Я зачем-то представляю, чем они занимались, уединившись в комнате на втором этаже, когда мы с Лизой уехали на такси. Как он ее целовал, раздевал и потом…
О-о-о-о… черт бы тебя побрал, Рокотов!..
Не хочу его больше видеть никогда! Не нужно нам встречаться!
Убираю со стола и, достав с верхней полки шкафа старую черную папку и, взяв карандаш, усаживаюсь на подоконнике в комнате.
Когда-то я часто рисовала. В студенческие годы приходила с лекций и бралась за карандаш и рисовала. Иногда девочек, порой нашу аудиторию, но чаще всего, конечно Артура.
Перебирая рисунки, заново переживаю то, что чувствовала тогда. Волнение, стеснение, взбудораженность и страх от того, насколько сильны мои чувства.
Вчера он прошелся по ним наждаком, и в груди снова заболело.
Найдя один из самых любимых его портретов, кладу его поверх папки и принимаюсь очерчивать карандашом стертые временем контуры.
Я рисовала его по памяти – сидящим за партой в аудитории. Расслабленная поза, малозаинтересованный взгляд на преподавателя, лежащая на парте правая рука с удерживаемой двумя пальцами шариковой ручкой.
Артур всегда вел себя и выглядел так, словно давно знает все, о чем рассказывали на лекциях, а посещал их лишь из чувства долга и уважения к обучавшей его кафедре.
Он был одним из лучших, и это вызывало мое восхищение.
Освежив рисунок, добавляю тяжести векам и прорисовываю аккуратную щетину, которой у него раньше не было. А потом, немного помешкав, дополняю портрет небольшими рожками.