Верность Отчизне
Шрифт:
— Соколы, соколы! Западнее Кривого Рога появилась группа пикирующих бомбардировщиков. Атакуйте врага!
Насчитываю «юнкерсов» тридцать. Некоторые уже перешли в пикирование и сбрасывали бомбы: на земле столбами взвивался черный дым.
В небе появляются восемь «фокке-вульфов» — они сопровождают бомбардировщики. Давненько не встречались! Как видно, у фашистов пополнение: вероятно, «фоккеров» с запада перекинули на наш фронт.
Решаю применить тот же метод, который помог мне на Днепре, когда я остался один в воздухе и у меня заклинило фонарь. Правда, тогда не было вражеских истребителей. Зато сейчас
Прорываемся к «юнкерсам». Врезаемся в их строй. Как тогда, проношусь между вражескими бомбардировщиками. Появляюсь то тут, то там. Мухин — неотступно за мной.
Неожиданность ошеломила немцев. Очевидно, им показалось, что наших самолетов много, и они стали строиться в оборонительный круг. Но, должно быть, с земли получили приказ выполнять задание: некоторые летчики начали готовиться к атаке по нашим танкам.
Обстановка сложная. Принимаю решение: атаковать и постараться сбить один из «юнкерсов» — ведь, сбив одного, наводишь панику на остальных.
Стремительно проносимся сквозь строй пикирующих бомбардировщиков. Фашисты ведут по нас бешеный, но неприцельный огонь, и мы от него ускользаем. А «фокке-вульфы» поднялись выше и огня не вели: очевидно, боялись сбить своих.
Стремительно атакую сзади снизу «юнкерс», не успевший перейти в пикирование. Экипажу не удалось отбить атаку. Бомбардировщик вспыхнул и стал падать. Так и есть: остальные со снижением уходят на запад.
Зато тут на нас яростно насели восемь «фокке-вульфов». Вот так же мы вдвоем с Мухиным отражали налет на наши наземные войска в районе Рогани. Но тогда вражеских самолетов было гораздо больше!
— Смотри в оба, Вася!
Наши истребители — его и мой — видны врагу как На ладони. Прикрыться бы облаками, да над нами ясно. Правда, северо-восточнее, километрах в двадцати, — стена облаков.
Сейчас у врага не только преимущество в численности, но и в высоте.
Пора уходить.
Увеличиваем скорость. Берем курс на аэродром. «Фоккеры» гонятся за нами. Надо умело отрываться от противника, когда нет преимущества в высоте. Отбивая атаки, переходим на бреющий. Вот стена облаков перед нами. Ныряем под нижнюю кромку, и фашисты теряют нас из виду.
В этом сложном бою нам обоим помогло чувство локтя и то, что мы умело оторвались от противника, превосходящего нас численностью.
Передышка
С марта 1943 года полк без передышки участвовал в тяжелых боях. На его счету были десятки сбитых самолетов. Люди держались стойко, но устали. И в те дни, когда войска фронта отражали яростные контратаки противника в районе Кривого Рога, мы неожиданно получили приказ перебазироваться на левый берег Днепра, ближе к правому флангу наших войск. Подорожный, срочно собрав комэсков, сказал:
— Там обстановка спокойнее. Мы сможем привести себя в порядок: вылетов будет меньше.
С перелетом мы спешили, и по приказу командира летчики перевезли техников в фюзеляжах самолетов. Это было против правил, но иначе техникам пришлось бы долго добираться к новому месту — наземным эшелоном.
Расположились на фронтовом аэродроме у деревни Ерестовки, дальше от линии фронта. Первые дни на задания не вылетали, но часть самолетов все время была в боевой готовности.
Вся
— От таких боев даже самолеты устали.
Летчики вместе с механиками с утра до вечера готовили машины, проводили регламентные работы. И еще глубже узнавали самолет. С нами, как всегда, вел занятия инженер-капитан Фрайнт. Он подходил то к одной, то к другой эскадрилье, зорко и придирчиво наблюдал за работой технического состава, задавал каверзные вопросы летчикам.
Занимались мы много: проводили учебные бои на малой высоте, со свободой маневра, готовились к полетам при ограниченной видимости, оттачивали групповую слетанность, разбирали поучительные бои. На разборах и собраниях говорили о новом в боевых приемах советских летчиков. Изучали маневры по вертикали, многоярусные построения боевых порядков и многое другое, в частности приемы, применявшиеся в боях с фашистами на малой высоте. Я вычерчивал схемы, как всегда, заносил в блокнот все новое, о чем узнавал, и в тактике советских летчиков, и в тактике воздушного врага.
Мы обобщали опыт: у всех было что подытожить, что вспомнить. И всем хотелось с отличными показателями боевой и политической подготовки встретить 26-ю годовщину Великого Октября.
Систематически занимались все мы и физической подготовкой. Анализируя последние воздушные бои, я еще раз убедился в том, что для летчика физическая выносливость необходима. Резкие снижения с большой высоты на малую, перегрузки, от которых темнеет в глазах, — все это легко переносит летчик, закаленный физически.
Иногда в бою, выполняя каскад фигур, на мгновение теряешь сознание. Придешь в себя и сейчас же включаешься в боевую обстановку. Это умение выработалось у меня благодаря спортивной тренировке. Даже в дни напряженных боев и я и многие мои товарищи старались найти время, чтобы сделать зарядку.
Конечно, одной физической силы и выносливости для победы мало. Нужно обладать отличной техникой пилотирования, летным мастерством. А главное, теми моральными качествами, которые свойственны советскому воину. Известно, что воздушный бой — это проверка всех моральных и физических качеств летчика. В минуту, когда, казалось, я теряю силы, меня поддерживала мысль, что я выполняю приказ Родины, воюю за правое дело. И еще великой поддержкой было чувство боевого братства. Иногда в бою после предельного напряжения казалось, что вести его уже нет сил. Но даже в голову не приходило, что можно уйти с поля боя, когда друзья еще дерутся. И у нас в полку не было случая, чтобы летчик бросил друга в трудную минуту.
В дни передышки наш неутомимый парторг, капитан Беляев, вел большую идейно-воспитательную работу среди летчиков и техников полка. Многое он сделал для укрепления нашей дружбы и сплоченности в воздухе. На героических примерах воспитывал в нас мужество и отвагу.
По его поручению мы, коммунисты, проводили беседы, делали доклады. И это давало многое мне самому. Все отчетливее я начинал сознавать, какая огромная ответственность лежит на мне — не просто летчике, а летчике-коммунисте.
— Давно мы не собирались, — говорили мы после перелета в Ерестовку. — А надо бы коммунистам поделиться хорошими делами, вскрыть недостатки.