Вернуть истинную
Шрифт:
Будто само провидение меня ведет. Или матушка-Луна помогает своим любимым детям. Но к вечеру в наших «хоромах» появляется один из двух громил.
— Ух, детка, ну ты и популярная, — фыркает он, отпирая засов. — Давай, вываливайся наружу. Тебе новая работенка нашлась.
Хмыкает он довольно, вновь перекатывая языком по нижней губе зубочистку.
До чего же вульгарное зрелище, но сейчас совершенно не это главное.
— Ленар, — произношу имя наугад и с удивлением замечаю, как оборотень еле заметно меняется,
— Хм, пусть оборачиваются в волчиц и тренируют выносливость, — ворчливо скалится он в ответ, но в сторону омежек все-таки зыркает.
Значит, хоть что-то человечное в нем осталось, пусть и самые зачатки.
— Пожалуйста, Ленар, помоги, — предпринимаю новую попытку. Делаю шаг ближе к громиле и, посомневавшись с пару секунд, дотрагиваюсь до широкой груди, слегка ее поглаживая.
Улыбаюсь и преданно заглядываю в глаза двуликого, как единственного спасителя сирых и убогих. Это внешне.
Внутренне же киплю, как опасно работающая пароварка, и посильнее прикусываю изнутри щеку, чтобы скрыть все истинные эмоции. Ведь хочется не ластиться к бугаю-переростку, а хорошенько ему врезать между глаз, чтобы вправить мозги на место.
Ой, матушка-Луна, да что за странности со мной тут творятся? Всегда была доброй, тихой, безобидной. А теперь так и рвет на части от несправедливости.
Кажется, Ани, в тебе мои черты проявляются.
Подкидывает мысль Золотинка.
Думаешь?
Всё еще сомневаюсь.
Кто ж знает, дорогая, мы с тобой с оборотнями раньше так близко не контактировали. Вдруг их близость так влияет? Или то, что омеги рядом находятся.
А ты, Золь, чувствуешь что-то особенное?
Пока лишь огромное желание надрать хвосты и уши всем, кто обидел деток, заперев их, как животных, в клетках.
— Ладно, раз так просишь, — фыркает Ленар, отвлекая от мысленного диалога с волчицей, — то сделаю. Только сначала тебя к Узане отведу. Иначе… оба пожалеем.
— Обещаешь? — не скрываю радости, что о малышках позаботятся.
Девочки вновь жмутся друг к другу в дальнем углу, перебегая испуганными глазками от меня до оборотня и обратно. Вон, даже моргнуть лишний раз боятся и не шевелятся. Переживают, лапочки, потому что я стою совсем близко к тому, кого они считают серьезной опасностью.
Всё будет хорошо.
Посылаю им мысленное обещание и подмигиваю.
Умом понимаю, что они не смогут его услышать, но надеюсь, хоть по моему уверенному поведению догадаются, что всё непременно наладится.
Я верю в это всей душой.
Иначе нельзя.
—
А еще сильно странная, малоадекватная и опасная.
Добавляю мысленно, вспоминая, как она мне щеку лизнула, а затем предложила заняться наказанием, если разочарую.
Бр-рр, противно.
Поэтому молча соглашаюсь с двуликим и скоренько перебираю ногами в сторону выхода. Гневить оборотницу, которая то рычит, то урчит, но постоянно пугает, совсем не хочется.
— Пришла, вкусная девочка? — первое, что слышу от опасной особы, когда захожу в незнакомую комнату на первом этаже, спрятанную за неприметной дверью в самой дальней части длинного коридора.
— Да, — озвучиваю очевидное, глядя на Узану сквозь опущенные ресницы.
Прямо в глаза — опасаюсь. Кто знает, чего она в очередной раз удумает. И шевелиться, чтобы осмотреться, где нахожусь, тоже не решаюсь. Пусть и хочется очень сильно. Будто что-то тянет. Зовет.
Но терплю.
— Это хорошо, — урчит женщина, растягивая на губах улыбку.
Кому-то она и может показаться милой, меня же точно пугает. Напрягает — сто процентов.
Прячу руки в длинных рукавах туники и сжимаю кулачки, чтобы не выказывать страха, а стоять ровно и смирно.
Молодец, Ани, ты всё сможешь.
Подбадривает Золотинка, водя носом.
— Что ж, — делает паузу Узана, за время которой ее лицо из довольного преображается в хмурое, а потом продолжает. — Раз ты у нас медсестричка, значит, с этим недоразумением тоже сможешь справиться.
Кивок в сторону, как разрешение, что можно отмереть и осмотреться. И я, наконец, поворачиваюсь влево, откуда раздается тихое-тихое сопение.
— Ой, какая крошечная, — выдыхаю, забывая контролировать эмоции, и во все глаза рассматриваю копошащуюся в пеленках кроху.
Грудничковая совсем. От силы пара месяцев от роду.
А вот и четверррртая омежка!
Довольно рыкает Золотинка, выплясывая в груди и требуя поскорее приблизиться к ребенку и взять его на руки. Приласкать, обогреть, дать почувствовать уверенность, что ее любят и позаботятся.
— А с чего это ты решила, что перед тобой девчонка, а не мальчишка? — от угрожающе-вопрошающего тона Узаны волоски на теле становятся дыбом, а в горле появляется ком, мешающий вдохнуть.
Какая же она все-таки жуткая оборотница, как и бета Хорн, как и раненный Раф. Вот же подобрались ужастики. Один страшнее другого.
Жалуюсь про себя и повторно вздрагиваю, услышав из-за спины недовольный голос последнего из упомянутых чуть ранее.
— Что у вас тут происходит? — требовательно вопрошает Раф.