Вернуть истинную
Шрифт:
— На третий этаж вместо первого? — охранник Вулича явно мне не верит, но ни нападать, ни звать других камуфляжников не планирует.
— Ну-у, — пожимаю плечами и замолкаю.
Пусть сам гадает, на кой леший мне это понадобилось.
— Следуйте за мной, ужин уже готов. Ваши друзья ждут Вас внизу, — просканировав с ног до головы, указывает двуликий.
— Спасибо, — киваю и, не оборачиваясь в западный коридор, пусть и очень хочется, начинаю спускаться по лестнице.
Глава 24
АНИЛА
—
— Нет, просто заблудилась, когда возвращалась, — сжимаюсь, ожидая от ненормального двуликого всего чего угодно.
И оплеухи, и превращения в волка, и очередных заигрываний.
— Да? — утыкается он носом мне в висок, делая глубокий вдох. — До чего же ты, стерва, вкусно пахнешь, — медленно проводит шершавым языком по щеке, оставляя влажный след. Там, где саднит царапина.
Неприятно до дрожи. Но, прикусив губу, молчу, все также прижимая к груди еду для малышки.
— Мне идти надо, ребенок может проснуться и поднять шум, — отклоняюсь от пыхтящего, как паровоз, грузного мужика в сторону коридора, мысленно же ногами во всю перебираю в сторону комнаты.
Поскорее бы уйти…
Поскорее…
— Да тихо пока, — не соглашается Нар, вновь протягивая ко мне загребущие лапы.
Матушка-Луна, как мерзко. Даже воспоминания о встрече с истинным меркнут на фоне этого неугомонного приставалы.
— Кхны-кхны… — слышу спасительный плач омежки, все более возрастающий по тональности с каждой секундой.
Еще минута, и, уверена, половина дома точно будет в курсе, что малышка гневается.
Вот же, моя умничка, спасает и помогает, как умеет.
А что?
Вдруг тот, в ком Золотинка почувствовала истинного, не такой, как эти бандиты, услышит и придет на помощь девочкам? Да и нам с крохой заодно.
— Ладно уж, топай, — отвлекает от мечтаний бандит, отталкивая меня в сторону комнаты с ребенком, словно надоевшую игрушку, — еще разорется эта дурная. А мне потом от беты Хорна влетит.
Сам ты дурной!
Мысленно плюю в его сторону. И тут же киваю, показывая, что распоряжение услышала.
— И больше не вздумай шляться, где нельзя, — летит в спину. — Ясно?
— Хорошо, — соглашаюсь, не поднимая глаз, и скорее устремляюсь к омежке.
Кушать хочет кнопочка или волнуется, что осталась одна, а меня нет рядом.
— Что такое, маленькая? Проснулась и потеряла? — подлетаю к девчушке, подхватывая ее на руки и предлагая бутылочку с водой.
Слегка опухшие от слез глазки пристально вглядываются мне в лицо. Беззубый ротик беззвучно раскрывается, словно что-то хочет сказать. Малышка продолжает ворочаться, кряхтеть и сучит ножками.
— Наверное, тебя переодеть нужно, — озаряет понимание.
Укладываю
— Что же тогда случилось, красотка моя безымянная? — присаживаюсь на постель, поглаживая девчушку по животику.
— Агу, — выдает чудо, сверкая своими небесно-голубыми глазками и хмуря бровки, — агу!
— Эх, совсем не понимаю, — сетую на собственную недогадливость. — Вот сбежим отсюда, и я сразу имя тебе дам, самое-самое красивое, — целую кулачок, вновь по привычке поймавший хвостик от моей косы. — Договорились?
— Агу.
— Вот и отлично. А я ведь даже уже знаю, как тебя назову.
— Пфч, — чихает омежка, да так звонко, что я, не сдерживаю смех.
— Будь здорова, Солана, — выдаю на автомате, потому что с недавних пор так про себя называю девочку. И тут же спохватываюсь. — Ой!
— Агу! — расплывается крохотное чудо в широкой улыбке, будто поняв, что ей только что подарили имя, а золотистые искорки в глазах всё увеличиваются и увеличиваются, пока полностью не поглощают голубую радужку, а зрачок не вытягивается в струнку.
Ох, матушка-Луна, кажется, я действительно это сделала.
Хлопаю ресницами, зажав рот ладонью и пребывая в шоке от собственного поступка.
Ага, Ани! Молодец! У тебя все вышло.
Щерится довольной пастью Золотинка.
Теперь Солана точно наша. Никто ее не сможет отобрать.
А если я не справлюсь, и мы не сможем выбраться из этого охраняемого особняка? Тут же солдат больше, чем мух на варенье.
Подскакиваю, начиная нарезать круги, в то время, как поименованная малышка весело играет собственными пальчиками на руках, засовывая их в рот.
Выберемся, не паникуй! И не мельтеши! Не пугай нашу девочку.
Да я и не…
– Ай, — ни с того ни с сего врезаюсь во внезапно распахнувшуюся дверь и выбиваю из рук Ленара поднос, заставленный посудой.
Горячая каша и чай опрокидываются прямо мне на грудь, обжигая кожу.
— Горячо, — охаю, не сдержав крика боли.
— Да чтоб тебя черти пожрали! Анила, что ты под дверью-то трешься? — рявкает оборотень, перекрикивая на раз создавшийся шум и грохот. И тут же подскакивает ближе. — Обожглась? Сильно?
— Нет, — вру, не моргая, и тут же прошу, замечая, что ребенок опять почти заснул. — Не кричи, пожалуйста, Солану разбудишь.
— Какую, к дьяволу, Сола… Ты что, ненормальная? — наступает на меня Ленар, сжимая кулаки и сверкая желтыми волчьими глазами, готовясь к обороту. — Зачем ты ее назвала? Я же говорил, что ее профессор заберет. Чем ты слушала, курица?!