Вернуть вчерашний день

Чандлер Бертрам

Илона снова засмеялась:

— Вот забавно, дорогой. Я смутно припоминаю какой-то сон, вроде бы я встаю с кровати и отвечаю по телефону.

— О, черт! — выругался я. — Это же не шутка! Ты хоть понимаешь, что наделала?

— Что я наделала? — задала она ответный вопрос. — Не забывай, что именно ты настаивал попробовать эйфорин, хотя я предупреждала тебя о последствиях.

— Но ты же уверяла меня, будто употребляла его так часто, что у тебя уже выработался иммунитет.

— Разве, милый? Меня же долго не было дома, и было никак не связаться с поставщиками. А мне говорили,

что в таких случаях иммунитет исчезает, поэтому у меня иммунитета даже меньше, чем у того, кто попробует его впервые. И, кроме того, я-то ответила по телефону!

— Илона, я не шучу.

Она вновь залилась смехом, а потом ей в голову пришла мысль:

— Пойди в ванную и принеси бутылочку с анти-эйфорином. И стакан воды.

Без труда найдя пузырек, я вернулся в комнату. Илона, голая, стояла у окна, и солнечные зайчики играли на ее стройном теле.

— Солнце — вот мой самый верный любовник… — пробормотала она с улыбкой.

— Вот бутылочка, — я не отрывал взгляда от ее лица.

Илона вздохнула:

— Обязательно?

Мне внезапно захотелось, чтобы в моем случае наркотик продолжил действие.

— Что мне с этим делать? — спросил я.

Она проказливо улыбнулась.

— К несчастью, я слишком женщина, чтобы ответить точно. Если это тебе так необходимо, добавь три капли на стакан воды.

Проделав все это, я протянул ей раствор. Она выпила, содрогнувшись. Поставила стакан, подошла к стулу, где висело ее платье, и скользнула в него. Тяжелая черная ткань укрыла тело от шеи до лодыжек. Лицо сразу стало бледным и суровым:

— Оденься, — посоветовала она. — Тогда сможешь уйти отсюда.

Я внезапно осознал свою наготу. Нашел брюки и рубашку и натянул, стоя к ней спиной. Затем повернулся:

— Илона, я попал в скверную историю.

— Да, история точно скверная, — согласилась она.

— Моя карьера… — начал я.

— Ты же сказал мне, что устал быть космолетчиком, — холодно заметила Илона. — Так вот, у тебя есть шанс изменить это, заняться чем-нибудь еще.

— Но чем?

— Это уже твоя проблема, — она подошла к столу, взяла из пачки сигарету и резким движением зажгла ее. Сквозь едкий дым ее сузившиеся глаза наблюдали за мной: — Это твоя проблема. Я полагаю, ты уберешься отсюда, купишь газету и начнешь искать объявления о работе.

— Но…

В ее голосе зазвучал металл:

— Убирайся, я сказала. Нечего думать, будто я предоставлю тебе стол и кров. Ты сам попал в эту заварушку, сам и выбирайся из нее, если сможешь. На своих ногах, космолетчик. Счастливого пути!

— По крайней мере, могу я воспользоваться твоей ванной? — спросил я с величайшей осторожностью.

— Не слишком долго, — ответила она.

И я воспользовался.

Принял душ, чтобы смыть даже запах ее с моей кожи. Нанес на лицо крем для депиляции, смыл его вместе с начавшей появляться щетиной, оделся. Освежившись, я почувствовал себя чуть лучше. Потом, выйдя из ванной, надел носки, туфли, галстук и пиджак.

— Илона, — позвал я.

— До свиданья, — сказала она без эмоций.

Я покинул ее жилище и, вдыхая кондиционированный воздух, вошел в лифт.

Глава 2

Вы, конечно, слышали о чувстве невыносимого одиночества в глубоком космосе.

Должен сказать вам, если

доходит до невыносимого одиночества, то это чувство испытываешь не оттого, что оказываешься в незнакомом городе без средств к существованию и крыши над головой, а оттого, что твой корабль с привычной каютой и знакомыми лицами космолетчиков покинул планету.

Где-то в глубине души теплилась надежда: может быть, та девушка из справочного ошиблась. Может, «Молния» не улетела? И ждет меня?

Конечно, надежда было глупой. Такого просто не могло быть. Даже если бы капитан Грюн относился ко мне с симпатией, — а этого отродясь не было, — он слишком горячий поклонник священного расписания, чтобы задержать отправку хотя бы на полчаса. К тому же, хотя вторые помощники — немаловажные члены команды, их тоже можно заменить. Я знал, как примерно это будет. Вальгрен, третий помощник, будет исполнять обязанности второго, четвертый — третьего, пятый — четвертого, а молодой Льюисман, старший кадет, станет исполняющим обязанности пятого помощника. И «Молния», комфортабельный лайнер новейшей конструкции, помчится сквозь световые годы в Порт-оф-Спейн, на Карибию, в следующий порт приписки.

Я замедлил шаг.

Спешить-то некуда. Корабль улетел. Кроме того, нужно решить, куда податься. В космопорт? Но у меня в кармане всего несколько долларов, и все уйдет на поездку. Тут я увидел неподалеку вход в метро. Пошел было к нему, но сразу же спросил себя: а что, собственно, мне там делать? Глотать горькие слезы и сыпать соль на раны?

Так я и стоял посреди улицы, не обращая внимания на ворчание прохожих, которым мешал. Вдобавок, мне еще и думалось плоховато. Может быть, в результате переутомления, или шока, или то были последствия эйфорина. А может, всего этого вместе. Да и какая разница?

Рядом с метро я увидел маленькое кафе.

Это оказалось приятное место, с уютной обстановкой; стены покрывала абстрактная живопись с преобладанием алых и лимонно-желтых тонов. Из колонок лилась оптимистичная радостная музыка. Все это не слишком соответствовало моему настроению, и я даже слегка вздрогнул, пока шел к столику. Официантка оказалась типичной каринтийкой, с телом, по-кошачьи гибким, облаченным в черные облегающие брюки с ярко-зеленой вышивкой, которые казались второй кожей. Я посмотрел на нее безо всякого энтузиазма. Видал и не таких женщин, — а уж каринтиек, в особенности.

— Кофе, — попросил я, не глядя в меню, которое она предложила. — И тост с маслом.

— Черный или с молоком, сэр?

— Черный.

— Харц или импортный?

Черт бы ее побрал! Ну, что она привязалась ко мне?

— Харц, — ответил я, предположив, что продукт местного производства должен быть дешевле привозимого с далекой Земли. Когда официантка ушла, я заглянул в меню и обнаружил ошибку — вот уж поистине, межзвездная экономика всегда была для меня темным лесом.

Но ничего не попишешь. Все равно, эти двадцать центов вряд ли существенно улучшили бы мой бюджет. Я глотнул горячего горького варева, закусывая тоненьким тостом с маслом. Слушал легкую утреннюю музыку, льющуюся из колонок. Оркестр, где бы он ни находился — на местной передающей станции или в студии звукозаписи — играл попурри из так называемых «маршей космолетчиков», вы же знаете: это старые-престарые мелодии с новыми словами. Я обнаружил, что тихонько подпеваю: