Вернуться, чтобы уйти
Шрифт:
Все складывалось как нельзя лучше. Власти все чаще беспокоили наемников вылазками и бомбардировками. Контингент поредел – наемные вояки из армий разных стран, полууголовный сброд бежали при любом удобном случае. Их не останавливали даже показательные расстрелы дезертиров…
На операции был вынужден прилетать и прыгать с парашютом сам Жакобе. Тут и сработал блестящий карабинчик, который как-то навесили ему на парашют «вьетнамцы».
Жигарев очень жалел, что не довелось проститься с Зинкой и ее детьми. Своими он их считал все же в меньшей степени, хотя никогда не сомневался в супружеской верности Зинки –
В день побега из Мозамбика случилась небывалая бомбардировка, лагерь горел, оставшиеся наемники бежали к реке.
– Георг, на полосе еще стоит нетронутый самолет с горючим! – заорал авиационный техник. – Поднимай его и лети в горы.
Это был пассажирский «Дуглас» времен Второй мировой войны, который поднимался не намного выше крон деревьев.
– На нем все приборы слепые и радиосвязи нет, – то ли спросил, то ли констатировал Жигарев.
– Зато моторы – класс! Сам сегодня проверял. Лети по ручному компасу, а лучше по реке. Мы к новому месту на катере выйдем. Как раз ветер встречный и видимость полная.
Жигарев не стал себя долго упрашивать – подхватив свой припас и автомат на всякий случай, стал готовиться к полету. Еще он заставил негров-авиатехников вкатить в салон три бочки с питьевой водой, которую доставляли для белых офицеров из специального источника. С трудом вырулив на старой развалине против ветра, Егор попробовал подняться. Это оказалось не так просто: салон был под завязку забит бочками с горючим. Чуть не зацепившись за верхушки деревьев, самолет медленно, как пеликан над водой, поплыл над лесом.
В машине не было ни одного живого прибора. Жигарев это хорошо знал. Положив перед собой полевой офицерский компас, он направил самолет строго на север. Сделав крюк, Егор наугад прошел над Загзагом, увидев Зинку, которая развешивала на шестах белье на просушку. Вокруг нее сновали босоногие ребятишки. Они, задрав головы, проводили взглядом самолет, быстро скрывшийся за лесом. У Жигарева сжалось сердце, и накатились слезы – чего с ним не было еще никогда…
Егор летел на север вслед за грозовым фронтом, самолет бросало из стороны в сторону, как джип на ухабах. За двенадцать часов полета он добрался до верховьев Нила. Там он и посадил самолет на поле с какими-то жидкими кустиками. Остаток ночи он заправлял старой канистрой топливные баки и воду в систему охлаждения, потом заснул в кабине.
Проснулся оттого, что кто-то громко топал ногами по обшивке крыла. Жигарев продрал глаза: замотанный с ног до головы в лохмотья суданец с винтовкой за спиной с опаской приближался по крылу к кабине. Жигарев перещелкнул тумблеры стартера.
Двигатели, чихнув пару раз, раскрутили пропеллеры. Бедуин кубарем скатился с плоскостей. Воины на верблюдах открыли стрельбу из каких-то допотопных ружей по самолету, но сбить его им не удалось.
Он летел над пустыней так низко, что, когда солнце стояло за спиной, впереди по земле бежала его тень. Четыре часа самолет шел вдоль Нила, потом его в первый раз обстреляли зенитки. После чего Жигарев взял круто на запад, в пустыню. Лететь на восток над Израилем или Ираком было бы безумством. Советские ракеты в Египте и Ираке или американские в Израиле рано или поздно превратили бы старый «Дуглас» в кучу дюраля.
Для второй
А проснулся он от жаркого дыхания в ухо. Еще не раскрывая глаз, Егор поймал руками что-то мягкое и пушистое. Ушастая лисичка-фенек даже не пыталась укусить, только жалобно тявкала и скулила, совсем как грудной ребенок.
Она взяла из рук кусок колбасы и потом, как кошка, доверчиво потерлась о его штанину. Всю ночь лисенок проспал у его ног, свернувшись клубком. Ночи на плоскогорье были холодные, и под утро Жигарев сунул лисичку за пазуху. Там она просидела до самого отлета.
Перед запуском бренчащих двигателей Егор заглянул ей в глаза – острая мордочка в обрамлении светло-рыжих шерстинок доверчиво смотрела на него. И ему стало как-то не по себе. Лисенок показался в чем-то похожим на его Зинку.
Он раскрыл последнюю банку сгущенного молока и поставил перед фенеком. Лисичка жадно вылакала белую сладость и снова пытливо глянула на Жигарева. Не получив больше ничего, лисенок бросил на него косой прощальный взгляд и припустил по прибитому ветром песку так быстро, что через миг пропал из виду, успев только махнуть хвостом на восток.
– Куда мне на восток? Под американские ракеты в Турции разве что…
Последнюю треть пути Жигарев вел машину на высоте в пятьдесят метров. Пилоты-любители знают, что это за удовольствие, когда самолет реагирует на любую складку местности и трясется, как телега по булыжной мостовой…
Над Грецией вслед за ним поднялись два американских истребителя. Его долго увещевали по радио, которого у Жигарева на борту и в помине не было. Потом один из пилотов вывел свою машину на параллельный курс, чтобы подать нарушителю воздушного пространства сигнал посадки – большой палец книзу. Под самолетом Жигарева расстилалась морская гладь, о посадке на воду с его летной квалификацией мог помышлять только умалишенный. Егор чуть надавил на штурвал, и плоскости крыльев начали срывать пену с барашков высоких волн. Преследовавший его «Фантом» явно не рассчитал силы и с ходу зарылся в пенные буруны.
После того как американский истребитель исчез под волнами, в эфире поднялась целая буря, благо что Жигарев не мог слышать даже самых ее отдаленных отголосков из-за неисправной радиостанции.
За ним вдогонку неслись уже несколько самолетов. С каких-то кораблей его обстреляли ракетами, но они сбились с курса по слишком низко летящей цели и самоликвидировались. Опасней всего были зенитные пулеметы, которые одной очередью могли превратить старый «Дуглас», под самую завязку набитый бочками с горючим, в пылающий факел. Но при высоком волнении на море зенитки его ни разу не зацепили.
На закате дня тень от самолета неслась по морю далеко впереди, словно лидировала в этой бешеной гонке. Руки немели на штурвале.
Самолет уводило прямо на высокие белые скалы. Жигарев принял штурвал на себя, отжал левую педаль и подал вперед ручку газа.
Машину чуть не завалило воздушными потоками у самых скал в левый штопор, но Егору удалось выровнять самолет, хотя от сильного броска лопнули джутовые крепления, связывавшие поставленные на дно бочки, и теперь они катались по салону, как кегли по кегельбану.