Вернувшийся из навсегда
Шрифт:
Первым к отцу устремился граф Дин, опять радостно его обнял и повёл знакомить со всеми присутствующими, хотя и делал это соответственно старшинству по рангам и официальным титулам. Начал с союзника:
– Трибун Решающий, Гегемон, Высший Протектор Ожерелья из сорока шести миров, пожалуй, самый старейший из всех Торговцев, за плечами которого более трёх тысяч лет опыта и…
– Только не надо о возрасте, дружище! – оборвал его титулованный коллега. – И лучше всего обращаться ко мне по имени Крафа.
Раскланялись, пожали руки, и представление продолжилось:
– Его супруга Кассиофия, её императорское величество мира Пастельного.
То есть Петру с Анастасией при подобной церемонии даже не дали прикоснуться руками или переброситься несколькими фразами. Ну и он не смог скрыть своего недоумения и некоторой растерянности, пытаясь узнать в надменной, строгой красавице ту свою весёлую и общительную Настюху, которая все эти годы оставалась у него в памяти. Ему даже показалось, что первая жена на него страшно сердита, если не зла, настолько высокомерно она скользнула по нему взглядом.
Зато все остальные успели отметить для себя, насколько многогранными взглядами обменялись Анастасия и Аскеза, насколько заинтересованно они рассматривали друг друга и как они впоследствии, словно продолжали вести мысленный диалог, всё так же остро обменивались взглядом.
И как только представление окончилось, все стали рассаживаться за столом. Причём официоз закончился сразу, ибо каждый усаживался, где ему нравилось. Да и приборов на огромном столе оказалось накрыто на десяток больше, чем присутствующих.
Крафа незамедлительно выдвинул ближайшее к нему кресло для супруги и уселся справа от неё. Так получилось, что напротив него уселся граф Дин со своей Александрой. Ну и как-то так само собой вышло, что рядом с графиней оказалась Аскеза Мураши с Петром, напротив него – дочь Елена, а чуть наискосок от них – Гривин с Анастасией. Точнее говоря, мать уселась рядом с дочерью, даже не оглянувшись на еле поспевающего за ней нынешнего супруга. Она же после утоления первого голода и третьего официального тоста первой затеяла разговор с будущей невестой:
– Вы с Куртом уже определились с местом свадьбы?
– Скорей всего, так и устроим в Лудеранском лесу, как планировали…
– Леночка, но есть же места гораздо лучше и эффектнее, чем в вашем баронстве!
– Мама, ты забываешь, что Курт уже давно граф, и величина его владений по размерам не меньше той же Бельгии.
– Нашла о чём вспоминать! – фыркнула императрица. – Несчастное графство размером с крохотную Бельгию! – И требовательно уставилась на Петра Васильевича. Похоже, она сильно возражала против замужества дочери со вчерашним бароном и надеялась получить крепкого союзника в этом плане. Но тот промолчал, словно глухонемой, а дочь беззаботно рассмеялась:
– Да какая разница? Вон и у Димочки его Свирепая долина в двадцать раз меньше графства Курта Вайсона, и он живёт более чем счастливо.
А её брат в то же время всё больше втягивался в интенсивные дебаты со своим союзником. Тема была поднята Гегемоном и касалась останков тех самых умбонов, которых отыскали на его (так как он стал там официальным оператором) Второй Опорной Станции. Он тоже после третьего тоста с грустью констатировал:
– Больше никаких данных про мусорщиков не отыскал. Даже в исторических хрониках Свинга Реальностей про умбонов ни слова. И система Станции ничего больше не выдаёт о них. Такое впечатление,
– Увы! Ещё как существовали, если после гибели или ухода Предтеч осмеливались атаковать их неприступные творения.
– Вот потому что осмеливались, потому и канули в небытиё, – сделал Крафа вывод, явно не желая больше говорить на эту тему. – И вспоминать о них больше не стоит.
– Но вдруг они явятся? Вылезут, как черти из табакерки, в самый неподходящий момент? Вон как с плагри получилось: ты вроде уверовал, что они из своей вселенной дорогу не отыщут, а ведь отыскали же.
– И что ты предлагаешь? – со стоическим выражением лица вопрошал Трибун. – Устраивать спонтанные прыжки днями и ночами в надежде отыскать цивилизацию этих агрессивных тумбочек?
Это уже он лично окрестил иначе новый вид разумных, весьма похожих внешне на названную мебель. За что получил упрёк от союзника:
– Да ты не столько меритократ, как расист! – Это такой на него наклеился ярлык ухмыляющимся графом. – А предлагаю я в срочном порядке разослать на все дальние форпосты и во все вооружённые силы разных миров строгую директиву: безотлагательно уничтожать существ, сходных с умбонами.
– О-о-о! Кто это из нас расист тогда? – завёлся Высший Протектор с пол-оборота. – А ты не подумал, что за многие тысячи лет остатки цивилизации этих мусорщиков пошли по совсем иному пути развития? Тем более что факт отсутствия с их стороны угрозы иным цивилизациям это косвенно подтверждает. Наверняка они осознали, что воевать и грабить – это преступно, и наверняка пустили свою энергию в иное, конструктивное русло. К примеру, занялись разведением экзотичных цветов или выведением бабочек умопомрачительных раскрасок.
– Ага! Ты и про кентавров говорил, что их можно исправить, перевоспитать.
– Нашёл с кем сравнивать! У плагри совсем иной метаболизм, они хищники, питающиеся свежей человеческой кровью. А тумбочки… э-э, вернее умбоны, по проведённым анализам питались только вареными овощами, то есть вообще вегетарианцы.
– Радостно слышать, – всё никак не унимался Дмитрий, – что себе подобными не питаются. Но ведь недаром их даже Предтечи опасались? Разве могли создатели Сети в данном вопросе ошибаться? В расход – значит в расход!
Спор мог продолжаться до бесконечности, но его мягко и вовремя остановила Кассиофия. Мужа она деликатно придержала за рукав, а хозяина застолья попросила:
– Ты наверняка рад встрече с отцом, поэтому расскажи, какие у тебя самые яркие воспоминания о нём в возрасте от пяти до восьми лет?
За столом все дружно примолкли, ожидая услышать нечто интересное.
– Есть несколько воспоминаний, – озадачился граф, перебирая в памяти детские годы. – Но чтобы хвастаться ими? Не рискну… Разве что одно, воистину яркое припоминается, да в свете нынешних событий – чуть ли не с мистическим подтекстом. Мы на военном параде, я сижу у папы на плечах, и мне отлично видны гремящие, сотрясающие всё вокруг лязгом траков танки. Мне ещё тогда очень-очень захотелось стать танкистом, и во время возвращения домой я вслух заявил о своём намерении. Помню, что мама меня пожурила и сказала: «Уже всё определено, ты станешь врачом!» Но папа ей возразил: «А мне кажется, наш сын станет путешественником или космонавтом. Сынок, хочешь быть космонавтом?» Конечно, о космонавтике в то время было престижнее мечтать, и в душе хотелось быть именно космолётчиком, но я решил объединить все три профессии в одну, и заявил…