Верные сердца
Шрифт:
Но однажды, когда Муха обследовала мусорные баки, а Оса охраняла периметр, к помойке вдруг нагрянула стая собак. Псы были неместные, почти все крупные, видимо, в поисках еды прибежали из ближайшей станицы.
Собаки появились одновременно с разных сторон, и когда Оса тревожно тявкнула, бежать уже было некуда. В ужасе Муха забилась под мусорный бак. Стая ее не заметила, потому что все внимание голодные псы переключили на ее сестру.
Та пустилась наутек, собаки, лая
Через пару кварталов следы собак разошлись в разные стороны, а родной запах Осы просто оборвался…
Она бродила по городу целый день, но все тщетно. От смятения и одиночества Муха забыла о еде, да и теплые местечки все были заняты. Одна, без любимой сестренки, она не решилась сунуться в знакомые подвалы, а потому устроилась прямо на улице, забившись в пустую картонную коробку.
Так она и просидела там остаток дня, глядя на спешащих по своим делам прохожих, пока крепчавший мороз не погрузил ее в обманчиво сладкое забытье.
Муха уже не чувствовала голода и холода, ей привиделись сестренка, братишки и мама, а в ушах звенел чистый детский смех, радовавший ее маленькое сердечко…
Смех раздавался все ближе, манил, заливаясь серебристым колокольчиком. Муха открыла глаза, с трудом и неохотой выныривая из своих видений.
Мимо нее по опустевшей улице проходила пара – молодой человек нежно и заботливо обнимал свою спутницу, а она смеялась так чисто, по-детски, стараясь скрыть свое смущение.
Каким-то шестым чувством Муха понимала, что если сейчас она не бросится к ним в ноги с мольбой о спасении, то следующего утра не увидит. И пусть она потеряла всех, но жажда жизни, заложенная изначально в каждом живом существе, все же победила…
Юноша замер, чуть не наступив на маленькую черную собачку, появившуюся из ниоткуда. Его спутница тут же наклонилась и протянула руки к дрожащему существу – собачка позволила себя взять.
– Никит, она просто ледяная! – воскликнула девушка.
А он уже расстегивал свой пуховик:
– Давай ко мне за пазуху. Сейчас, малыш, отогреешься…
Они пошли дальше. Парень осторожно придерживал найденыша, а девушка говорила без умолку:
– Никита, это просто чудо какое-то! Ты не представляешь, как мама обрадуется такому подарку! Жулька прожила с нами восемнадцать лет, и месяц назад ее не стало… И я все думала, как бы подарить маме щенка, чтобы она перестала горевать по Жуле, а она все отнекивалась… Ну теперь-то все, собачка для нее сама нашлась! Вот, мы почти пришли.
Они свернули во двор, окна старых пятиэтажек приветливо и уютно светили разноцветными гирляндами.
Никита волновался, он впервые шел знакомиться с мамой Насти.
– Мамулечка, привет, с наступающим! – защебетала Настя. – Мы принесли тебе лучший подарок! Никита, проходи, знакомьтесь…
Юноша стеснительно топтался в прихожей, не решаясь расстегнуть пуховик. Мама обняла дочь, на глазах блестели слезы:
– Ребята, я так рада, что вы пришли! Проходите! Только вот лучший подарок мне сегодня судьба уже подкинула, когда я за продуктами ходила…
По паркету в гостиной зацокали коготки, в дверях показалась заспанная рыжая мордашка. Настя тихо ойкнула и вопросительно взглянула на Никиту, а он еле успел подхватить Муху – она сорвалась на пол с его рук.
Глядя на радостную и трогательную встречу двух сестричек, Настина мама вытирала слезы.
– Ой, ребята, не знаю, что было с этими малышками, – говорила она, – но главное новогоднее чудо сегодня точно случилось для них!
23. Однажды в феврале
Случилось это в далеких 80-х, когда обычные стационарные телефоны не в каждой квартире были, а уж о сотовых вообще речь не шла.
Стоял февраль… Кстати, и зимы тогда были другие, никаких там оттепелей неожиданных, февраль – значит, февраль! Холод, воющие вьюги, затянутое тучами небо и много снега, все как положено. Особенно в суровых уральских краях февралю положено быть именно таким…
Бабушка с внучкой ехали из города на восьмичасовой электричке…
Все в этой семье было до странного наоборот. «Бабушка», высокая статная женщина пятидесяти лет, жила в городе, имела там небольшую квартиру и хорошую должность старшего экономиста в огромном трамвайно-троллейбусном депо.
Так что «бабушкой» она была исключительно для своей внучки Танечки, а для остальных – Ольга Сергеевна.
А вот ее единственная дочь Светлана перебралась с мужем в деревню в сорока километрах от города. И сменила элегантное пальто на телогрейку, а работу диспетчера в том же депо – на работу по хозяйству, которой в деревне всегда в достатке.
– Ну, перебрались, и ладно, надолго ли… – рассуждала Ольга Сергеевна, – а ребенок ходит в отличный садик (при том же депо), и пусть ходит! А вдруг надоест вам в деревне? Дом продадите и в город вернетесь. А мы Танечку с места сорвем…
Так что жила внучка с бабушкой. А по пятницам садились они на электричку и ехали к родителям в гости на выходные.
Станция была малюсенькая, располагалась в лесу, в километре от их дома. Светлана ходила встречать своих с немецкой овчаркой.
Телефонов, повторюсь, не было. А была договоренность – приезжали всегда на шестичасовой электричке. Но в крайнем случае, если вдруг какие обстоятельства, была еще восьмичасовая.