Верный слуга Алексея Михайловича. Две жизни Симеона Полоцкого

Костин Борис Акимович

В хронологическом порядке торжества объявления царевича Алексея наследником престола выстроились следующим образом. По случаю «всемерно радостного события» 7 сентября в Грановитой палате был устроен обед, на котором учитель старец Симеон «сидел в особом столе», поблизости от Алексея Михайловича. Когда обед подходил к завершению, царь дал молвить слово игумену монастыря Всемилостивейшего Спаса и учителю цесаревича. Не мудрствуя лукаво, Симеон Полоцкий огласил многое из того, что вошло в предисловие к поэме «Орел Российский», не позабыв отметить любовь и прилежание к учению сына государя.

16 сентября царь пожаловал Симеона Полоцкого необычным подарком, приказав выдать «10 аршин атласу зеленого по двадцати по шести алтын по четыре деньги

аршин; да ему ж велено дать испод соболей в 60 рублев, и ему дан сорок соболей в 60 рублев…»

Современному читателю стоит большого труда вникнуть в приемы силлабической поэзии, и поэтому позволю себе обратиться к собственному толкованию поэмы «Орел Российский».

Надеждо Руси Алексии цару Сего не презри малейшего дару… Сие приветство еже в руце твои Зри аще раб приноси Горе руце свои…

Это — вступление, а дальше следует похвальное слово «Енкомифион», в котором Алексею Михайловичу воздается должное как полководцу: «Тристаты (военачальники) полский и многая ополчения литовския твоими храбоборцы пресветлый царю… побеждени быти». А далее Симеон Полоцкий желает государю, чтобы угасла «даст Бог Луна Бйсурманская [81] пересветом оусугубленного солнца».

Прозаическое похвальное слово сменяет «краесогласное» приветствие, подводящее читателя к сути сочинения. В «Елогионе» Орел Российский парит «превыше облак водородных».

81

Герб Турции. — Примеч. авт.

Глава ти небес самых достизает, Простертость крилу весь мир окривает. Ногама скиптоы Царскиа держиши, в море, на земли властелине стоите.

Сомнений не должно возникать. Мысли Алексея Михайловича об исключительности географического положения России, о ее столице Москве как о Третьем Риме изложены с предельной ясностью.

Вокруг этой фразы ломают и продолжают ломать копья записные спорщики, ставя вопрос ребром: «Какой Рим?» Если языческий, цезарианский, то какое он имеет отношение к богохранимому православному столичному граду? Если Рим периода раннего христианства, когда в Вечном городе звучали проповеди апостолов Петра и Павла и когда император Константин Великий сбросил вериги язычества и явил миру духовный подвиг, то понятно и объяснимо. Однако во фразе, ставшей к XVII веку сакраментальной, заложен более глубокий смысл. В виршах Симеона Полоцкого явно просматривается желание соединить, казалось бы, несоединимое: имперское мышление и созидательность правителя, государственную мощь и подчинение всеобъемлющему Закону, христианские добродетели и подвижничество. В видении же судьбы народной Симеон Полоцкий предельно малословен, и это осуждению не подлежит. Перекроить земное российское бытие — удел правителя и мужей государственных. Простой человек должен быть по гроб жизни благодарным царю, «отцу Отечества», слава которого «переходит за столпы Геркулеса, в Америцкие страны». Но не только за это — Алексей Михайлович своим правдолюбием, добротой, милостью к подданным превосходит самого Александра Македонского.

Поместив на рисунке «Орла Российской державы» в центре солнце, от которого исходят лучи в виде добродетелей, христианского благочестия, человеческих качеств, Симеон Полоцкий в самой поэме дает обширное толкование государственного символа России, отправляя читателя в путешествие в глубь всемирной истории. Но прежде прочтем строфы, обращенные к солнцу.

К

светлости славы, во все концы моря, Где восходит утро и где гаснет зоря, Ты же Слонце прославленно ново Буди во путь сей радостны готово.

И только после столь вдохновенного вступления в действо вступают музы. Урания вещает, что русская вера и добродетель — освещена лучезарным светилом. Клио — напоминает врагам о мощи державы Российской. Евтерпа — что «есть солнце небу, что скипетродержатель, царствию и всем странам свой обладатель». Калиопа — сравнивает гербы королевства Польского и Великого княжества Литовского, и, явно не в их пользу, с российским двуглавым орлом, взоры которого устремлены в Европу и Азию, однако без желания покорять их народы. Эрато разделяет мнения знатнейших муз:

Мощно невежды страхом спасати Иже не хощут та солнца знати.

Мельпомена дает отповедь проповедникам агрессивности русичей:

Мир в надежде ибо в себе, Мир имеет тако в небе.

Талия и Терпсихора выражают надежду, что младой Орел, царевич Алексей, будет достойным преемником отца, а его деяния воссияют в лучах собственной славы:

Лети щастлив Орле инше преславный, Царское чадо, дедич Богом данный, Пари до небес, всеми добротами, Сияй Российским странам щедротами.

Полигимния утверждает, что скипетр в деснице Орла Российского знаменует благодать, меч — оружие отмщения злу:

Ты Византио оузришь в России. Орла расторгша главу лютой змии. Завершается поэма вдохновенной здравицей: Ликуй Россио Сарматскы племя, Радуйся Москва Афетово семя. Пари веселой Орле быстрооки, Разбивай крилма веер прешироки. … Летай во солнци православна света. Отца и Сына пой Многа Лета.

Что намеревался сказать Симеон Полоцкий в поэме? Время течет неумолимо, и правители, как и все люди, смертны, вечной остается лишь Россия, с ее безмерным простором, несметным кладезем земных богатств, народом, жаждущим лучшей жизни и потому уповающим на доброго государя. Ему видится идеал правителя, который в действительности бы соответствовал прозвищу «отца Отечества». Вот почему в лучах, исходящих от солнца, мы находим слова «праволюбие», «любомудрие», «молитвы», «учение» (духовный труд) и «любовь» (к ближним и народу). Россия, надеется Симеон Полоцкий, станет государством благоденствия всех сословий, с прочным внутренним устройством и прочностью границ. Сочинитель «Орла Российского» предлагает читателю возлюбить Россию, с небом венчанную, с красотами непревзойденными, с крепостью веры православной.

Никто до Симеона Полоцкого не смог так ярко и так обоснованно соединить далекое историческое прошлое с божественным промыслом и провести корабль созидательной поэтической мысли между Сциллой и Харибдой, не уподобившись сладкоустым восточным мудрецам.

Похвалы Алексею Михайловичу и отроку Алексею, словно бисер, рассыпанные по поэме, не должны смущать читателя. Симеон Полоцкий далек от сознания того, что обустройство России закончено, что наитруднейшие политические задачи осуществлены и последователям Тишайшего царя должно только следовать в русле его начинаний. Это не так, утверждает создатель поэмы.