Вероника решает умереть
Шрифт:
Почему бы теперь не сделать что-нибудь ради ближнего? У Мари были связи в Красном Кресте, и она знала, что во многих уголках мира крайне необходима помощь добровольцев.
Она так устала бороться с бюрократами и судебными исками, не имея возможности помочь людям, которые нередко тратили годы своей жизни на решение проблем, не ими созданных. Работа же в Красном Кресте приносила бы непосредственные и зримые результаты.
Она решила, что после киносеанса сразу же пригласит мужа в кафе и там обсудит с ним эту идею.
На экране показывали
Она тотчас сказала себе: ничего страшного. Наверное, ей просто стало душно от спертого воздуха в зрительном зале. Если не станет лучше, можно выйти отдышаться в вестибюль.
Но новости на экране шли своим чередом, а сердце колотилось все сильнее и сильнее, и тело покрылось холодным потом.
Теперь она по-настоящему испугалась и попыталась сосредоточиться на фильме, стараясь отогнать страх. Однако следить за происходящим на экране было все труднее. Мелькали кадры, и Мари казалось, что она вошла в совершенно иную реальность, где все чуждо, нелепо, неуместно, — в мир, где она никогда ранее не бывала.
— Мне плохо, — сказала она мужу.
Она с трудом решилась-таки произнести эти слова — ведь это означало признать, что с нею в самом деле что-то не в порядке. Но тянуть она больше не могла.
— Наверное, надо выйти, — ответил муж. — Ну-ка, идем.
Помогая Мари подняться, он обнаружил, что ее рука холодна как лед.
— Я не смогу добраться до выхода. Пожалуйста, скажи, что со мной такое?
Муж испугался. Ее лицо было в поту, а глаза лихорадочно блестели.
— Успокойся. Я позову врача.
Мари охватила невыносимая паника. Слова сохраняли смысл, но все остальное — этот кинозал, погруженный во мрак, зрители, сидящие локоть к локтю и словно загипнотизированные светящимся экраном, — все обрело какой-то зловещий подтекст. Она была уверена, что жива, могла даже потрогать жизнь, которая ее окружала, словно та была чем-то твердым. Никогда ранее с ней подобного не происходило.
— Не бросай меня здесь одну. Я сейчас встану, я выйду вместе с тобой.
Только иди помедленней.
Поднявшись с кресел, они стали пробираться в конец ряда, к выходу.
Теперь сердце Мари колотилось так, что, казалось, готово было выскочить из груди, и она не сомневалась, что вот сейчас, вот здесь, в этом зале, и закончится ее жизнь. Все ее движения и жесты, все, что бы она ни делала, — едва передвигала ноги, бормотала «разрешите», «извините», судорожно цепляясь за руку мужа и хватая ртом воздух, — все это казалось чем-то механическим и ужасало.
Ни разу в жизни она не испытывала такого страха. Вот здесь я и умру, прямо в зале.
В голове стучала одна-единственная мысль — жуткая догадка: много лет назад одна из ее знакомых умерла в кинотеатре от инсульта.
Мозговая аневризма подобна бомбе замедленного действия. Происходит
Тогда все заливается кровью, человек сразу же входит в кому и обычно вскоре умирает.
Пока Мари, как сомнамбула, двигалась к выходу, из головы не выходила мысль о покойной подруге. При этом Наиболее странным было то, как нынешний приступ подействовал на восприятие: казалось. Мари перенеслась на другую планету и словно впервые видела привычные вещи.
И — необъяснимый, невыносимый страх, паника оттого, что ты одна на чужой планете. Смерть.
Нужно немедленно взять себя в руки. Убедить себя, просто сделать вид, что все в порядке, и все будет в порядке.
Она героическим усилием воли попыталась успокоиться, как будто ничего не произошло, и чувство заброшенности в пугающе чуждый мир, кажется, начало отступать. Эти несколько минут были самыми страшными минутами в ее жизни.
Однако когда они выбрались в залитое светом фойе, паника вернулась.
Краски были слишком яркими, уличный шум, казалось, раздирал уши, все представлялось совершенно нереальным. Мари механически отметила одну странную особенность: поле зрения сузилось до области вокруг болезненно-резкого фокуса в его центре, а все остальное словно утонуло в тумане.
Она знала: все, что она видит вокруг себя, — не более чем зрительный фантом — сама условность, сама иллюзия, созданная внутри ее мозга электрическими сигналами Посредством световых импульсов, проходящих сквозь два стеклянистых тела, которые почему-то называются «глаза».
Нет. Никак нельзя об этом думать. Если дать себя увлечь таким мыслям, можно просто сойти с ума.
К этому моменту страх перед возможной аневризмой уже прошел. Мари все-таки выбралась из кинозала живой, тогда как подруга даже не успела двинуться с кресла.
— Я вызову скорую, — сказал муж, с тревогой вглядываясь в мертвенно-бледное лицо и обескровленные губы жены.
— Лучше такси, — попросила она, вслушиваясь как бы со стороны в произносимые ею звуки и ощущая каждую вибрацию голосовых связок.
Попасть в больницу означало бы признать, что дела ее действительно плохи, а Мари была исполнена решимости до последней минуты бороться за то, чтобы все вернулось к норме.
Они вышли на улицу. На морозном воздухе она понемногу стала приходить в себя, однако необъяснимый, панический страх остался. Пока муж, охваченный тревогой, лихорадочно ловил такси, она опустилась на бровку, стараясь не смотреть вокруг, потому что и проходящий автобус, и затеявшие игру мальчишки, и музыка, доносившаяся из расположенного неподалеку парка аттракционов, — все это казалось совершенно ирреальным, пугающим, кошмарным, чужим.