Верой и правдой
Шрифт:
Все это очень странно, — ответила графиня, настороженно хмурясь, — но раз вы меня сюда позвали, то дело весьма серьезно. — Она повернулась к невозмутимо сидевшему Трамгелю и сказала: — Я графиня Лондейл, и я вас слушаю.
Ваше сиятельство, — улыбнулся Трамгель великосветской улыбкой, — у меня есть для вас две новости. Одна не слишком хорошая, а вторая, напротив, очень даже радостная. Первая новость — ваш сын Хорнблай, к сожалению, потерял свою левую руку.
Графиня невольно вскрикнула и, смертельно побледнев, закрыла ладонью рот. Лицо ее мужа исказилось и посерело,
А Трамгель тем временем скривился в притворном сочувствии:
— Мне очень жаль, ваше сиятельство. Но рука это всего лишь рука, тем более левая. К тому же все это означает — и тут я плавно перехожу ко второй новости, — что ваш сын жив. И, за исключением потерянной руки, вполне здоров.
Графиня закрыла глаза и откинулась на спинку стула. Она несколько раз тяжело вздохнула, и слезы потекли по ее щекам, потекли беззвучно. Старый граф крепко обнял жену.
Чего ты хочешь, Пес? — тихо спросил маршал.
Сделку, — ухмыльнулся Трамгель. — Предлагаю сделку — моя скромная персона в обмен на наследника Лондейлского графства сэра Хорнблая. Храброго и отважного молодого рыцаря.
Маршал посмотрел на плачущую графиню, на утешавшего ее постаревшего графа и мрачно кивнул:
— Мы подумаем над твоим предложением, Пес. А пока возвращайся в свою темницу и жди. Уведите его.
Трамгеля увели, и в комнате повисло тягостное молчание.
— Что скажете? — проронил наконец маршал, ни на кого не глядя.
Ему никто не ответил. Злотарь хмуро смотрел в окно, Дементос мрачно тер лоб, а старый граф утешал свою жену. Маршал тяжело вздохнул. Что же выбрать? Интересы государства или интересы не чужих ему людей? Тяжелый выбор, тяжелый и неприятный. Молчание затянулось.
Тогда заговорила графиня. Она вытерла слезы, встала, горделиво вскинув убеленную сединою голову, и твердым голосом произнесла:
— Хорни — мой сын. Наш сын, — поправилась она тут же, обнимая стоявшего рядом растерянного мужа. — Наш первенец. Наш наследник. Мы всегда им гордились. И он никогда не давал нам поводов для стыда либо огорчений недостойностью своих поступков. Я бы сделала все для его спасения, но… сейчас мы с мужем должны уйти. Уйти из этой комнаты. Ибо речь идет не только о моем сыне, но и о важных государственных интересах. А я никак не могу забыть, что Хорнблай не только мой сын, но и глинглокский рыцарь. Его жизнь принадлежит королевству, и не нам с мужем решать его судьбу в такие минуты. Этот вопрос вы должны будете решить без нас.
С этими словами графиня взяла мужа под руку и вывела его из кабинета. Гулко захлопнулась за ними тяжелая, мореного дуба дверь. Дементос невольно вздрогнул и неуверенно поднялся:
Мне, наверное, тоже лучше уйти…
Не думаю, — мрачно заметил маршал. — Две головы хорошо, а три лучше. Останьтесь, господин целитель, будем решать вместе.
Дементос послушно сел, но потом снова встал и, взяв из шкафа пыльную бутылку, наполнил вином бокалы.
— Думаю, это нам не помешает, — сказал он негромко, прикладываясь к своему.
Маршал в
Злотарь, насколько важен для нас этот Пес?
Он очень много знает, — словно нехотя, проронил Злотарь. — За его знания граф Честер не задумываясь отдал бы обе свои руки, а может быть, и обе ноги в придачу.
Ясно, — мрачно отозвался маршал. — А насколько он для нас полезен?
Злотарь долго молчал, но потом правдиво ответил:
Как он и сказал, у нас в руках только его жизнь. Мы можем его убить, но заставить говорить или что-то сделать мы не в силах. Купить или завербовать — тоже нереально. Не тот игрок, не того уровня. Такие, как Пес, сторону не меняют и к врагам не переходят. Предпочтут умереть.
Значит, мы имеем не так уж и много, — приободрился Дементос— Жизнь на жизнь, вполне равноценный обмен.
Не совсем, — нахмурился Злотарь. — Мы заполучим однорукого рыцаря, а взамен отдадим матерого разведчика, который способен принести нам еще очень много бед.
Да, об этом я не подумал, — опечалился целитель.
К тому же, — добавил Злотарь, — если мы его отдадим, то он расскажет перворожденным все, что успел узнать, в том числе и про восьмое чертополоха.
Дементос задумался, а потом сказал:
Вот с этим-то как раз можно кое-что сделать. Предлагаю погрузить его в «холодный сон», есть в нашем ордене подобный целительский прием. Если потребуется, я могу его к нему применить. И погружу этого Пса в тридцатидневный сон, из которого его никто не сможет вывести, пока не истекут положенные тридцать дней.
А можно сделать так, чтобы он из него вообще не вышел? — живо поинтересовался Злотарь.
Дементос развел руками:
— Мы целители, и все наши приемы целительские, он обязательно проснется, и не позже чем через тридцать дней.
А что, в этом есть смысл, — заметил маршал. — Тридцати дней было бы достаточно. К этому времени все уже должно решиться, мы или победим, или умрем. И в том и в другом случае информация, которой владеет Пес, уже не окажет существенного влияния.
Так что, мы согласимся? — прищурился Злотарь.
Маршал снова задумался. После чего спросил:
А как поступил бы граф Честер?
Он бы ни за что не отпустил Пса, — без колебаний ответил Злотарь.
А как поступил бы ты? — снова спросил маршал.
Не знаю, — честно ответил Злотарь. — Но он и вправду бесполезен. А насчет его будущих возможных козней… что ж, один раз мы его уже переиграли. Если потребуется, переиграем повторно.
А как поступил бы король? — неожиданно спросил Дементос.
И лицо маршала просветлело. Он знал, как поступил бы в такой ситуации его бывший воспитанник. И понял, как следует поступить ему.
В темнице сыро, темно, грязно и очень много наглых больших крыс. Но Трамгелю было не привыкать. Скованный цепями и прикованный ими к стене, он тем не менее был спокоен и безмятежен. Когда дверь со скрипом открылась и хмурый воин молча вошел в камеру и направил на него арбалет, Трамгель поднялся на ноги и приготовился выслушать приговор судьбы стоя.