Версаль на двоих. Книга о галантной любви Короля-Солнца и прекрасных дамах Версаля
Шрифт:
Этим обстоятельством все были крайне поражены.
Заметив странное выражение на лицах окружающих, король потребовал объяснений. Тогда ему со всем почтением сообщили, что нога поражена гангреной.
Это его очень расстроило.
– Разве у вас нет пилы? – спросил он. – Разве нельзя ее отрезать?
Врачи, заливаясь слезами, бормотали что-то невнятное.
– Я умру? – спросил тогда Людовик XIV.
Солгать ему не посмели, и он выказал большое мужество, узнав правду.
– Вот уже десять лет как я готов к этому, – прошептал он и спокойно закрыл глаза.
Врачи,
Пока в дворцовых коридорах шушукались, Людовик XIV, застыв под вишневым бархатным одеялом с золотым кружевом, казалось, дремал.
Не выпуская руки мадам де Ментенон, с которой прожил тридцать лет, он ждал смерти.
25 августа его соборовали. 26-го он велел позвать Филиппа Орлеанского – бывшего герцога Шартрского – и громко сказал ему:
– Племянник, назначаю вас регентом королевства. Вы увидите одного короля в могиле, а другого – в колыбели. Помните всегда первого и не забывайте об интересах второго.
Этим королем в колыбели был пятилетний герцог Анжуйский, единственный законный наследник Людовика XIV.
В самом деле, все принцы, которые могли бы взойти на престол, умерли за несколько лет до того довольно странным образом. 8 апреля 1711 года неожиданно скончался от оспы в возрасте пятидесяти лет старший дофин Людовик. В 1712 году с интервалом в несколько дней корь унесла его сына и сноху – герцога и герцогиню Беррийских. Они оставили двух сыновей: пятилетнего герцога Бретонского и герцога Анжуйского, которого еще не отняли от груди. Потрясенный Людовик XIV тут же провозгласил герцога Бретонского дофином Франции.
Но бедному мальчику недолго пришлось носить этот титул: через день после смерти родителей он тоже заболел (равно как и его маленький брат) и вскоре скончался.
Такое нагромождение трупов, конечно, вызвало толки, и в народе толковали, что уморил всю родню не кто иной, как Филипп Орлеанский: все знали, что принц страстно увлекается оккультными науками и химией.
– Он хочет посадить на трон своих, – говорили тогда. Намек был вполне понятен: старшая дочь Филиппа Мария Луиза Елизавета вышла замуж за второго сына дофина, герцога Беррийского, которого теперь отделял от трона только хилый младенец.
– Вот умрет герцог Анжуйский, – повторяла толпа, – и герцогиня Беррийская станет королевой Франции…
Умер, однако, герцог Беррийский.
Все хитроумные предположения рассыпались прахом, но это нисколько не смутило обвинителей – на смену тут же явились новые гипотезы:
– Он убил зятя, чтобы самому взойти на трон, – уверяли друг друга добрые обыватели, уже забыв о прежних подозрениях.
Филипп, крайне уязвленный этими слухами, потребовал, чтоб над ним был устроен суд. Король отказал и обелил его остроумной фразой:
– Мой племянник бахвалится несовершенными преступлениями…
Вот этому необыкновенному человеку – умному, образованному,
Мадам де Ментенон, которая ненавидела Филиппа, видя в нем воплощение зла, смертельно побледнела при словах короля. Она так надеялась, что регентство будет доверено герцогу Мэнскому, сыну мадам де Монтеспан.
Однако Людовик XIV слишком уважал приличия, чтобы передать королевство в руки одного из своих бастардов…
29 августа старый монарх сумел проглотить лишь два небольших печенья. 30-го он потерял сознание, и мадам де Ментенон объял ужас. Зная, как ее ненавидят, она испугалась оскорблений, коими часто осыпают тех, кто был в милости, когда они все теряют, и поспешила укрыться в Сен-Сире…
31 августа Людовик XIV впал в состояние комы и 1 сентября, в четверть девятого утра, испустил последний вздох.
Через четыре дня ему должно было исполниться семьдесят семь лет. Царствование его длилось семьдесят два года.
Пока во дворце провозглашали нового короля, священники, врачи и служанки перенесли тело покойного на парадное ложе. Находясь в сильном душевном волнении, они не обратили внимания на одну пикантную деталь, которая приобретает значение символа. Вот как рассказывает об этом Матье Маре: «Тело короля было выставлено в Версале на постели с изумительным балдахином; было замечено, что это тот самый балдахин, что заказала для него мадам де Монтеспан и что там был изображен портрет этой дамы; но обнаружили это только когда балдахин стали сворачивать, так что король пролежал под ним десять дней, и все десять дней на него глядело изображение мадам де Монтеспан».
Таким образом, до самых врат могилы Людовика XIV сопровождало воспоминание о незаконной любовной связи…
Народ встретил кончину этого короля, который слишком долго правил, громадным вздохом облегчения, и 9 сентября, в день похорон, на дороге, ведущей из Версаля в Сен-Дени, веселилась громадная праздничная толпа. Всюду продавали сласти и прохладительные напитки. Люди пели, танцевали, хохотали, пили, играли на скрипке. «Всех обуяла, – пишет Дюкло, – преступная радость, и многие имели наглость выкрикивать оскорбления вслед процессии, увозившей тело».
Вечером на площадях устроили иллюминацию.
Впрочем, ликовала не только чернь: развратные друзья регента отпраздновали кончину старого монарха, устроив в Версале чудовищную оргию.
Правда, они имели право веселиться – начиналось их царствование…
Странные ужины регента
С женщинами только стыдливые проигрывают.
Как только закрылись глаза Людовика XIV, члены парламента направились в Большую палату, приказали открыть железную дверцу, скрывавшую углубление в стене, и вынули документ, запечатанный восковой печатью. Это было завещание короля.