Вершина по имени ты
Шрифт:
Парни немного оживились: Миша еще с поезда грезил о баночке газировки, Рома спал и видел белую шоколадку с миндалем. Спускались наполовину по той же дороге, по которой поднимались вчера, только на одной развилке свернули не налево, к началу маршрута, а направо. Точно так же моросил дождь, с вершин спускался туман, кутая все вокруг в зябкую серость. Когда спустились в поселок, лучше не стало: дождь припустил только сильнее, шлепая босиком по лужам, шурша по унылым старым крышам дряхлых одноэтажек.
Мизур был маленьким, тихим и грязным: разбитые улицы, грунтовые дороги, маленькие покосившиеся дома,
Аля попыталась угостить их орехами, и большая собака съела с ее ладони все подчистую, а мелкая только вежливо понюхала и пошла к Марине, которая готова была их гладить. Когда вернулись остальные, Георгий Петрович велел собираться побыстрее:
– Погода портится, нам надо дойти до темноты, а подъемы в такой дождь могут быть скользкими.
– А эти чудики с нами пойдут? – кивнул Миша, имея в виду собак.
– Надеюсь, что нет, – хмыкнул Бойков и, закинув рюкзак за спину, направился вперед по дороге. Все потянулись за ним, и Антон с Ирой, по-прежнему шедшие в хвосте, заметили, что собаки не отстают.
Так продолжалось еще добрых минут сорок до следующего привала. По автомобильной дороге собаки то плелись позади, что-то вынюхивая рядом с человеческим жилищем, то бежали вперед руководителя, лаяли на редкие проезжающие машины. Даже на резком подъеме они не отстали, легко взбежали в горку и остановились у деревьев, высунув языки. Бойков посмеялся:
– И что им в Мизуре не сиделось?
– Это вообще чья-то мама, может быть, даже его, – Марина, догнав его, потрепала по холке большую собаку. – Там внизу у нее мелкие остались, я видела, вертелись у магазина. Что их за нами понесло? Я не знаю.
– Ну, люди уходят в горы, несмотря на то, что у них есть дети, семьи… – делано-серьезно рассуждал вслух Георгий Петрович. – Собаки тоже что-то находят в этих путешествиях. Правда, малой? – он погладил по растопыренным ушам щенка-переростка.
– Надеюсь, что им скоро надоест, и они вспомнят, что у них есть дом, – поморщился Миша, когда собаки завертелись вокруг него. – Мы же не будем их кормить?
– Я бы не советовал, – вмешался Рома. – Иначе не отвяжутся совсем.
– А может, они нам пригодятся? – Але собаки понравились, тем более, она видела много фильмов, где они сопровождали путников в дороге, и была бы не против таких товарищей. – С ними спать тепло…
Все засмеялись: в палатках и так было маловато места для людей, не говоря уже о собаках. В конце концов тем надоело требовать внимания, и они прибились к Ирине и Антону, который
Так или иначе, собаки отставать не планировали, и вскоре ребята просто перестали обращать на них так много внимания. Дорога радовала разнообразием: автомобильная сменилась грунтовкой, та – сыпухой, травянистым склоном и снова грунтовкой. Внизу петляла, шипя и пенясь, река Баддон, на другой стороне мрачной стеной возвышались склоны, поросшие густым непроходимым лесом и прикрытые облаками, как пушистым серым одеялом. По правую руку на полузаброшенных пастбищах сонно жевали траву коровы, изредка попадались лошади и овечки, а домов и вовсе не было видно. Кроме скрипа камней под тяжелыми ботинками, стука треккинговых палок и шума реки, ставшего уже привычным фоном, вокруг было так тихо, что изредка доносилось, как шумит ветер, разлетаясь эхом среди отвесных скал.
Неожиданно по мокрому грунту отчетливо зашуршали шины; раздался короткий гудок, и из-за поворота выскочил серый уазик, подпрыгивая на камнях и выплевывая из-под бампера черные клубы дыма. Окно опустилось, и из него высунулся смуглый черноглазый мужчина в помятой кепке:
– Здорово, граждане туристы!
– Здравствуйте, – Георгий Петрович остановился и вместо шляпы снял капюшон. Встретившись с ним взглядом, водитель в кепке сразу же разулыбался, хотя Бойков остался серьезным, и Аля, подойдя ближе, с удивлением подметила, как ему удается моментально располагать к себе кого угодно.
– Вы к заповедник? – полюбопытствовал водитель на почти хорошем русском с легким акцентом.
– Через него.
– А потом?
– А потом возьмем севернее, к перевалам.
– В долину – можно, к ледникам – нельзя! – густые кавказские усы строго топорщились, когда водитель задрал кверху палец и заговорил тише. Бойков усмехнулся:
– Почему это?
– Нельзя, – сердито повторил местный. – Не ходи туда, плохо будет. И в заповеднике костер и палатка нельзя, – совсем уж сурово добавил он, когда рассмотрел поклажу остальных ребят.
– Мы в заповеднике не будем, – заверил его Рома, открыв карту и убедившись, что и правда заповедник останется левее долины реки.
– Ну смотрите, – шевельнул густой бровью водитель и надвинул помятую кепку на уши. – К ледник нельзя!
– Спасибо, – вежливо, но твердо прервал его Бойков. – Хорошего вам дня.
Уазик фыркнул, подпрыгнул, изрыгнул еще парочку черных клубов и затрясся по дороге вниз, а команда двинулась дальше на запад. До места ночевки оставалось километров пять, а погода продолжала расстраивать. Мелкий дождь сменился снегом, почти целый час летели белые хлопья, оседая на волосы, ресницы и окончательно размазывая грязь. Дорога липла к ботинкам, делая их еще тяжелее, палки приходилось вытаскивать из нее, как из болота, под ногами то и дело пробегали мелкие грязные ручьи, из которых нельзя было даже набрать воды: на склонах пасся скот.