Вершитель

Яковлева Анна

– Великий князь, один из сыновей твоей дочери Умилы продолжит твой княжеский род, и княжение его украсит землю, и земля насытит племя.

– Позовите моих внуков, – слабея, попросил Гостомысл.

На зов явились Рюрик, Синеус, Трувор и их двоюродная сестра Ружнена.

– Дети мои, – обратился к внукам князь. – Аскольд не пришел к нам на помощь. Возможно, он попал в засаду… По воле богов мы потерпели поражение. – Гостомысл увидел пряжку на поясе внука. На пряжке был изображен сокол.

– Этот пояс Ингор надевал перед боем. Значит,

тебе удалось отыскать его тело на поле брани?

– Да. Мы нашли дядю Ингора и предали огню его тело. И дядю Святогора и Ингвара тоже.

Гостомысл моргнул, прогоняя набежавшую слезу.

– Я был плохим королем и плохим отцом. Не сберег родовые земли и детей своих потерял. Сначала свеи*, теперь франки отняли у меня семью, дружину, мой город и мою честь.

– Честь нельзя отнять. Ее можно только отдать добровольно. Ты свою честь сберег, дед. Саксы – наши враги. Были, есть и будут, – твердо сказал Рюрик. – Мы клянемся отомстить за всех ререговичей, дед.

– Не бойтесь ничего и никого, кроме богов, дети. Храните мир с данами. Мой отец Буревой завещал мне дружить с соседями и покорять море. Море. Не потеряйте море. Если вы потеряете море, вы потеряете все. Где Ружнена? – обеспокоился старый князь.

– Я здесь, – выступила вперед высокая и стройная белокурая девушка.

– Я умираю, дети. Теперь, когда оба моих сына и зять мертвы, мой брат Табомысл станет вождем и возглавит Ободритское княжество. Таков закон. Уходите на восток, в Ладогу, к матери. Нельзя допустить братоубийственной войны! Моя дочь Умила потеряла мужа. Она не должна потерять сыновей. Станьте ей опорой и утешением. И берегите сестру Ружнену – от нее пойдет сильное потомство.

Гостомысл закрыл глаза и вздохнул так тихо, что никто не услышал. Только видно было, как каменеют и заостряются черты лица, как разглаживаются морщины.

Рюрику было только двадцать два года, несколько смертей подряд – дядьев и деда – наполнили его сердце печалью, ему потребовалось собрать всю волю, чтобы никто не увидел его горя.

Сдерживая слезы, Синеус, Трувор и Рюрик вышли из дома, но двоюродный брат Святозар с дружиной преградил им путь. Лица сородичей не предвещали ничего хорошего.

– Вам нечего делать в Велигарде, – заявил Святозар.

Ререговичи встали плечом к плечу, ладони легли на рукояти клинков.

– Ты не можешь помешать нам проводить деда в последний путь. – Пальцы Рюрика крепко держали рукоять меча.

Святозар лучезарно улыбнулся, указав на окружающие дюны:

– Вы можете проводить его прямо сейчас.

– Ты говоришь о Великом Князе, о короле ободритов, о нашем деде Гостомысле? – Трувор предостерегающе прищурился.

– По-твоему, король Гостомысл не заслужил, чтобы его провожали все жители Велигарда? – уточнил Синеус.

– Ему уже все равно. Зато ваше присутствие в Велигарде породит непонимание и внесет смуту. В городе и так неспокойно.

– Разве союзу племен не нужны воины? Думаешь, мы можем покинуть

свой народ в минуту опасности? – удивился Трувор.

– Опасность? Опасность – это вы. Чем скорее вы покинете эти земли, тем лучше будет для всех.

После этих слов Святозара схватки было не избежать.

*шведы

Трувор первым набросился на двоюродного брата, Рюрику и Синеусу пришлось отбиваться от зятьев Табомысла.

На шум прискакала княжеская стража. Спешившись, воины растащили дерущихся и доставили в княжеский шатер.

Лица соперников были испачканы грязью и искажены ненавистью, одежда изорвана. Ко всему у Рюрика открылась рана, причиняя ему мучительную боль.

– Дядя, – задыхаясь от ненависти, спросил Трувор, – ты тоже предлагаешь устроить тайные похороны Гостомыслу?

– Зачем же тайные? Просто в походных условиях. Войско Гостомысла здесь, чего еще желать? На миру и смерть красна. Я бы мечтал, чтобы меня так похоронили.

Слова застряли у Рюрика в горле. Не было никакого смысла протестовать. За них все решили.

К вечеру все было готово: князя Гостомысла омыли, обрядили в лучшие одежды и доспехи, приготовили ладью, положили в нее короля ободритов вместе с оружием на пышное ложе из хвороста. Прозвучали прощальные слова, ладью оттолкнули от берега. Ей вдогонку полетели пылающие стрелы. Хворост занялся огнем… Вот языки пламени охватили всю ладью…

Синеус, Трувор, Рюрик и Ружнена еще долго стояли, наблюдая, как пожирает огонь последнее прибежище великого вождя.

Ничего не оставалось братьям, как подчиниться закону.

При свете погребальных костров Рюрик держал совет с братьями, после чего объявил дружине волю умершего Гостомысла:

– Вы сами видели, путь в Велигард нам заказан. Табомысл не потерпит нашего присутствия в крепости. Если мы не подчинимся, нам грозит в лучшем случае обвинение в предательстве и смерть. В худшем – рабство. Выбирать не приходится. Гостомысл завещал, чтобы мы шли на восток, в Ладогу. Так тому и быть. Мы отправимся по суше на север, в Старигард. Там мы погрузимся на корабли. Раненых, кто не может идти, оставим в Велигарде. Остальные сами решат, чего они хотят: остаться с иноверцами и служить им или уйти на восток и стать свободными. – Рюрик проглотил ком в горле. – Мы уйдем. Но мы вернемся. И тогда наши враги пожалеют, что родились на свет.

– Я не останусь, – прошептал Карл. Ему становилось все хуже, но он предпочитал умереть в дороге, чем остаться с Табомыслом.

С рассветом братья наполнили кожаные мешочки речным песком и землей с родного места. Простившись с духами леса, холмов и реки, ререговичи покинули лагерь. Вместе с ними на восток отправились триста воинов и обоз с женщинами детьми, среди которых ехал Карл, верный товарищ ререговичей и отважный воин.

* * *

…Остатки армии Гостомысла двигались на северо-запад, к Венедскому морю.