Версия про запас
Шрифт:
И все равно я счастлива тем, что мы вместе. Впервые в жизни я могу любить кого-то, не опасаясь, что любовь выйдет мне боком...
Бог ты мой, какая же это была жуткая трущоба! Великолепную некогда виллу, просторную, двухэтажную, с террасой, с балконами, превратили в хлев, которого бы даже свиньи устыдились. Я смотрела на неё с болью в сердце, жалостью и раздражением.
— И подумать только, что те, кто здесь живет, называются людьми, — возмущалась я. — Каждый имеет такую жизнь, какую он заслуживает, и вот из-за таких мы никак не выберемся из дерьма!
— Полагаешь, её можно отремонтировать? — задумчиво спросил Януш.
— Почему бы нет? Дерево прогнило, но стены в хорошем состоянии. Посмотри, ступени,
Я вошла в раж, но Януш перебил меня.
— Значит, так, будем придерживаться версии о твоем детстве. Мол, бывала тут и хочешь из сентиментальных побуждений обновить воспоминания. Если придется, приплетем хозяина, якобы нашего знакомого, который возвращается из Америки и попросил взглянуть на дом. Идем!
Первой, кто попался нам на глаза, была неприветливая с виду старушка. Она вышла на террасу и, насупившись, смотрела на нас.
— Извините, пожалуйста, вы здесь живете? — обратилась я к ней как можно вежливее.
— А вам на что? — недоверчиво спросила старушка.
Я интуитивно выбрала второй вариант и принялась рассказывать о хозяине, которого знавала в незапамятные времена. Не исключено, что накинула себе лет десять, ну и что с того, почему я не могу молодо выглядеть. Бабулька жадно слушала. Мне знаком этот тип, и я носом чуяла, что она клюнет на приманку из сплетен и слухов.
Клюнет!.. Ха-ха! Набросилась, как голодный зверь! Не обманула моих ожиданий, хотя упорно обращалась не ко мне, а к Янушу. Большинство женщин так реагирует, из-за этой его проклятой обворожительной улыбки они стараются разговаривать только с ним, делая вид, что меня рядом нет, а старушка, несмотря на возраст, тоже принадлежала к прекрасному полу. Видимо, женщина — она до смерти женщина Старушка пригласила нас к себе. Жила она на первом этаже, что позволяло ей следить за всеми, кто приходил. Ступени мелодично поскрипывали, и она по звуку догадывалась, кто и куда идет. При слове «ремонт» она покрылась румянцем, словно шестнадцатилетняя барышня прошлого века при известии о первом предложении руки и сердца. Уведомила нас, что проживает тут шваль страшная, это во-первых, а во-вторых, все разрушается и на кухне кран вываливается из стены. А одного соседа как-то током ударило, такой ужас творился, что даже специальная машина приезжала. Мы так и не поняли, какая именно машина приезжала — «скорая помощь» для пострадавшего или бригада электриков.
Дипломатично, стараясь не насторожить словоохотливую старушку, мы спросили о чужаках.
— Чужих тут полно шатается, потому что Та-трак со второго этажа самогон варит в саду, я могу показать, и продает его, так к нему целые процессии ходят, и к Аньке тоже много народу таскается. Она из тех, что под фонарями стоят, и даже не скрывается, прости Господи. Приходил тут один человек, вы, может, его знаете, зашел ко мне, понял, что я не чета другим, посочувствовал, сказал, таких в полицию надо сдавать, да что им в полиции сделают, гостей принимать никому не заказано. Я бы тоже могла принимать гостей, да вот не хочу, на что мне они. Хороший человек, все удивлялся, как здесь можно жить, и пол кое-где проваливается, и у шкафа дверца не закрывается, все надо ремонтировать. Сказал, что сам бы мог задешево, да другие не хотят, может, хоть я соглашусь. Вы, наверное, от него?
Вопрос был задан так в лоб, что я чуть все не испортила неподобающим ответом, но Януш опередил меня.
— Ну конечно, —
— А квартира?
— Какая квартира?
— Ну как же, пан Ярослав — так его звали, я запомнила, скажу не хвалясь, склерозом не страдаю, — так как вот он обещал квартиру в многоэтажном доме на время ремонта, а на ушко мне шепнул, что, возможно, и навсегда, всякое ведь бывает. Хозяин-то, насколько я знаю, должен всем квартиры предоставить, если хочет дом себе вернуть, на улицу же людей запрещено выкидывать. И была бы у меня собственная кухня. А семья, что по другую сторону лестницы живет, уже ждет не дождется. Пан Ярослав тоже с ними разговаривал, я-то знаю, но они трехкомнатную хотят, говорят, у нас четверо детей, вот нам и нужно три комнаты. Пан Ярослав у меня сидел и все переживал, две комнаты было бы запросто им предоставить, а три сложновато будет. Уж так он был расстроен, говорил, что, может, поначалу найти нам какое-нибудь временное жилье, в бараке например, потому что ремонт надо начинать чем скорее, тем лучше, но мне не о чем беспокоиться, барак, он всего на несколько дней, а потом уж обязательно в современный дом перееду. И все из-за них, третьей комнаты им, видите ли, захотелось, а где её взять-то...
На большую удачу мы и не рассчитывали. При упоминании пана Ярослава едва удержались, чтобы не переглянуться. Однако легче было бы найти её соседям трехкомнатную квартиру, чем избавиться от бабки. Та совсем разошлась, ещё чуть-чуть, и она пригласила бы нас переночевать. Мы старались отделаться от неё со всей возможной учтивостью, и наши старания были вознаграждены.
— Я вижу, пан Ярослав не сидит сложа руки, — сказала она на прощание. — Раньше помощника присылал, а теперь вот вас. Пан Ярослав мне больше понравился, да что от помощника требовать. Такой замухрышка, ветер в голове, все ему скорей-скорей подавай. Он ремонт прямо сейчас начнет, а я, пока он работает, в саду пережду. Мою комнату он за два дня хотел сделать. Может, и сделал бы, но тогда квартиру бы не дали, вот я не согласилась.
Замухрышка нас сильно заинтересовал. Старушку он прельстил тем, что денег не требовал. Пан Ярослав собирался ремонтировать задешево, а этот вовсе за так. Недавно он приходил, три дня назад...
— Они планировали обыскать дом, — резюмировал Януш, когда мы наконец двинулись в обратный путь. — Доминик приехал уже после смерти Райчика. Черт, ведь точно неизвестно, что это был именно Доминик, но предположим, что он. С этим домом труднее, тут полно людей, вот он и наведался сначала в Константин...
— Гипотетический Доминик мог также побывать и в квартире светлой памяти Наймовой, — перебила я.
— Он туда заглядывал... Даже не заглядывал, а только подслушивал и уже после совершения преступления...
— Ну и что? Ясновидение Яцека тоже не беспредельно, а Доминик в перчатках мог сотворить что угодно, и золото вынести, и дверь оставить открытой... Кроме того, оставить дверь открытой мог и Райчик...
— Зачем? Предвидел, что его отравят мухоморами?
— Не знаю зачем, ещё не придумала. Доминик должен был ему помочь ковырять стену, а когда дверь открыта, не нужно ни звонить, ни стучать, только войти на цыпочках и соседи ничего не заметят...
— Пожалуй, такое не исключено. Хотя он не оставил никаких следов, не по воздуху же он летал.
— Ладно, не буду настаивать. С домом все ясно, неплохо задумано. Выгнать людей в бараки, пообещав вот-вот дать квартиры, сделать свое дело и смыться. Или другой вариант: подержать их два дня на воздухе, в саду, погода прекрасная, а бардак не имеет значения. Никто не ждет порядка в первые дни ремонта. Дай-ка подумать... Три дня. За три дня они могли бы весь дом обыскать сверху донизу, особенно если дядя-покойник рассказал о расположении тайников.