Версия про запас
Шрифт:
— Что же он не забрал сумку, когда убегал?
— Не успел. Дамочка, может, его и любила, и доверял он ей несомненно, но все же не настолько, чтобы во все тайны посвятить. Там шкаф стоял, старый, на выброс, на ключ запирался, так Доминик ключом завладел и вместе с ним и сбежал, но, чтобы открыть шкаф и сумку вынуть, времени уже не хватило. Мы ему ни секунды лишней не оставили. Кроме того, шкаф стоит в комнате окнами на улицу, а он смылся через окно, выходившее во двор.
— И больше ничего после него не осталось?
— Я же сказал, подштанники и носки.
Я погасила газ под отбивными, зажгла снова, сняла мясо на тарелку, а на сковородку бросила яблоки, разрезанные на четвертинки.
— Тогда кого же? — спросила я.
— Альфонса своего. Господи, как пахнет... На коленях нас умоляла, чтобы скрыли от него все, иначе он её так приложит, что она костей не соберет.
— За что же её прикладывать? — удивилась я.
— За ошибку в оценке клиента. Приглашение в дом и укрывательство убийцы является непростительным деянием, которое вредит интересам альфонса. Ее обязанностью было догадаться, с кем она имеет дело, а каким образом она будет догадываться, опекуна не волнует. Так что мы могли делать что хотели, но только бы он не узнал правды. Посему квартиру обыскали без помех и, как оказалось, зазря, кроме сумки ничего не нашли, деньги на текущие расходы Доминик вроде бы носил в карманах. Портмоне у него было, сильно толстое, он и спал с ним, пластырем к животу приклеивал, так дамочка сказала. Неплохая идея, обязательно проснешься, когда у тебя начнут пластырь от тела отдирать.
— Ты весь из себя такой довольный, что наверняка вы ещё что-то нашли, — подозрительно заметил Януш.
— Нашли, — с радостью признался Геня и выбрал себе самую большую отбивную. — Но на самом деле я не слишком доволен, из этой находки, по моему мнению, только новые сложности возникнут. Вот Яцек говорит...
Он положил в рот кусочек горячего мяса, и нам пришлось некоторое время переждать. Геня сумел проглотить кусок, не обжегшись.
— Невероятно! — восторженно произнес он. — Мне и во сне такая свинина не снилась!
Отбивные и в самом деле удались, думаю, по чистой случайности, я сама не понимала, как они получились такими вкусными. Многие годы я пыталась достичь совершенства, с которым столкнулась в ранней молодости, и ни разу ещё мне это не удавалось. Одна дама держала закусочную в Катовицах, где я некоторое время жила, все ходили к ней обедать, в том числе моя тетка и я с ней, и таких свиных отбивных я больше в жизни никогда не пробовала. Я не смогла их забыть, пускалась на всякие хитрости, чтобы хотя бы приблизиться к заветной вершине, но куда мне было до той дамы! На этот раз я действительно сделала шаг вперед, Бог знает зачем, и Геня по достоинству оценил блюдо.
В связи с отбивными в голове
— Капуста, — невольно вырвалось у меня.
— Какая капуста? — тут же заинтересовался Геня.
— Кухарка в лагере готовила капусту, семнадцать лет мне тогда было, и до сих пор помню. Молодую. В котле. Амброзия это была, а не капуста, все рвались посуду мыть, потому что тот, кто мыл, имел право вылизать котел. Ни разу мне не удалось приготовить что-нибудь подобное.
— О черт, жалко...
Януш посмотрел на нас как на безнадежных недоумков.
— Ты правда ешь только раз в день? — спросил он Геню.
— А как же? Что мне есть и когда? Вот, только вечером и перекусываю, сколько же человек может выдержать без еды...
— Сорок дней вроде бы, — вставила я.
— Однако на десятый день он уже не совсем хорошо себя чувствует, так мне кажется. Наверное, я не очень выносливый, потому что уже через двое суток у меня голова кругом вдет, вместо следствия думаю исключительно о котлетах, перед глазами жареный гусь стоит и огромная груда макарон с яйцами...
— Вчера ты ел, сегодня опять ешь, как мы изволим видеть. Двое суток минут послезавтра. Может, мы все-таки вернемся к Доминику?
— Дрянь по сравнению с этими отбивными, — решительно произнес Геня.
Не совсем понятно было, что он имел в виду, потому что, несмотря на общий маразм, преступников у нас все-таки к столу не подавали. Отбивные остывали медленно, ко второй Геня приступил уже не с такой жадностью и мог вернуться к основной теме.
— Яцек говорит, что в сумке были не только бабки, но и какие-то бумаги. Пачка, обвязанная шнурком. Они столько лет пролежали, что отпечатались на коже. Невооруженным глазом, конечно, не видно, но у Яцека в голове радар. Не газеты. Говорит, что скорее всего корреспонденция, письма. Честно сказать, из-за этих бумаг мы и обыскали квартиру дамочки, но ничего похожего не нашли.
— Выбросил, паразит, — огорчился Януш. — Проверил содержимое сумки, бумажки ему ни к чему, вот и выкинул где-нибудь по дороге, может быть, даже прямо в Константине.
— Нет, в Константине он добычу не разглядывал, — возразила я, — труп после себя оставил, у него земля горела под ногами, надо было немедленно смываться, некогда ему было с сумкой возиться. Заглянул он в нее, только когда оказался в безопасном месте.
— Еще бы знать, где он нашел это безопасное место, и я бы уже визжал от счастья, — буркнул Геня. — Ни в одном притоне его не было...
— А может, на Вилловой? — вдруг озарило Януша. — Ключи или отмычки у него были, знал, что квартира пустая стоит...
Геня некоторое время смотрел на Януша, а потом выскочил из-за стола.
— Где эта Казя? — взревел он и принялся набирать номер.
Дома её не было, трубку она сняла на Вилловой. Януш включил звукоусилитель.
— Нет, — ответила она на вопрос Гени, — печатей на дверях не было, то есть они были сорваны. Я подумала, что это вы их сорвали, поскольку отдали мне ключи, в квартиру можно было войти...