Верст. Позывной «Верст»
Шрифт:
– Погодь – погодь, ты чего такой загадливый сегодня. Что еще за Потемкин?
– Так, Гришку так прозвали, отца, стало быть. Он, к тому же, еще и глаз на зоне потерял, за что ему срок, – третий, кажись, – на зоне порядком скостили. Готов крест-то? Пойдем, что ли? – Константин снова прикрыл дверь, и вернулся к скамейке.
– Куда? Через полчаса дождь начнется. – Авторитетно пояснил Алексий. – Сам Митрий предсказал. Рассказывай, пока время есть. Или что-то хотел?
– Бревна бы еще надо прибрать, пока дождь не начался.
– Так, начинается уже. Долго гулял. – Подставляя под первые
– Вовремя ты, однако, с реки вернулась. Все прополоскать успела? В дом пошли, что ли? – Торопливо прислонив к стене крест, решил Алексий. – Там доскажешь.
– А чего досказывать? К пятому классу Кукушон отбил у ребят охоту дразнить его, но обиду на отца затаил. Григорий тогда на лесопилку разнорабочим устроился, и деньгу неплохую зарабатывал, но семье мало перепадало, если забрать не успевали, – на горилку все уходило.
Константин занес в дом ведро, поставил на скамью, и снова к воде потянулся. – И вот пару лет назад, или больше, – нет, точно, пару. Отправили Гришку с напарниками штабель оправить. Дело нехитрое, – управились раньше времени, а потому на пару – тройку пузырей сообразили, Напарники в шинок, а Гришка в тенечке прилег. Не знаю, почему, – чутье, какое, что ли? – но его вдруг словно вверх подкинуло, и в это время штабель пошел. Гришку только по касательной стойкой зацепило, ничего не поломало. Даже царапин не много. Неделю в хате отлежался, и все. Все, да не все. Злые языки слух распустили, будто бы видели Санька как раз в то время возле пилорамы. Ну, и довели Гришку до белого каленья. Он парня в углу прижал – мол, признавайся, а то хуже будет. А Сенька в ответ: «Хватит меня за дурака держать. Сейчас хоть гроши, но семье кое-что перепадает, а с калеки, что с тебя возьмешь? Лишний рот кормить. Со своими дружками разберись, кому это ты дорожку перешел».
Заскрипел зубами Потемкин, а, как ни мерь, прав Кукушон. Больших друганов у Григория не было, – так, собутыльники, и дорогу он многим перешел, только, вот, многие ли подлянку готовы устроить? Я тогда на лесопилке работал, потому это своими глазами видел. Видел и другой случай. Где-то с месяц прошел. Санек снова на лесопилке засветился. Григорий не стал дожидаться, когда еще что-то на голову свалится, Кукушона за грудки и к штабелю прижал: «Чего опять придумал?». Представляю, что он подумал, когда в живот ствол уперся.
– Да, я тебе.
– Одно движение, и мне терять нечего: выстрелю. – Санек спокойно так сказал, – даже у меня спину захолодило. – Я чего пришел-то. Ухожу я от вас. Матери так и передай.
– Куда? – Оторопел, – вижу, – Гришка.
– В «Азов». Знаешь такой? И запомни. Мать хоть пальцем тронешь, приду, убью.
– Ты, щенок. – Гришка еще крепче грудки сжал.
– Ты не понял? – Санек напрягся, вижу. – Я все сказал. А теперь иди, куда шел.
В станице он еще пару раз показывался, – сказывали, но я его не видел.
– А второй?
– Игорь-то? А Бог его знает? Жив ли, нет ли, не могу сказать. Я и не спрашивал.
– А этот? Григорий?
– Снова сел. А теперь, говорят, выпустили. Тоже в «Азов» пристроился. Сейчас вот здесь появился. А дождь, гляди-ка,
– А и не помешает. Все пересохло. Митрий с Ольгой поливать не успевают.
2. Тревожная ночь
1.
Дождь, и на самом деле, зарядил не на шутку, – день с вечером перемешал.
– Сходить, что ли, за Мыколой еще разок? – Выглянул на волю Константин.
– Сиди-ка на месте ровно. – Отозвался Алексий. – Не хватало еще за собой хвоста привести, или простудиться. – Ага! Нашел-таки две равноценные опасности. – Удивляюсь, что наш скит-москит уже искать не пошли.
– Нечего им тут делать. Поди-ка, станицу еще не всю прочесали? Горилка закончится, – тогда и окрестности начнут шурудить. – Константин заглянул через плечо Алексия. – А что? Хорошим крест получился. Его бы на маковку приспособить.
– Это второй. Как Анисим наказывал. – Алексий поднял крест с пола. – А к тому я уже и табличку прикрутил.
– Прикрутил – это хорошо. – Прогудел Константин. – Пойдем ставить?
– Дождь же. Перепачкаемся только. Когда-то дождь закончится, все же. Тогда и сходим.
2
.
Однако дождь поливал весь день с переменным успехом: то лениво – словно, от нечего делать, то смачно – как будто хотел залить, если не всю землю, то этот забытый богами угол. А к вечеру, к тому же, значительно посвежело. Облачность стала тощей, но дождь, все равно, уже «впрягся в свою работу», старался на совесть, – и в крыше обнаружились многие изъяны.
– Отмечайте протечки. – Указал Алексий. – Дождь перестанет, – перекрывать будем. Заодно и маковку поставим. Давно ведь готова.
Готова-то – готова, да что-то постоянно отводило, да и время, как назло, больно уж неспокойное. Вот и сегодня чтО эту нечисть сюда принесло? А вдруг ломанутся в эту сторону? Тут большого ума не надо: лупанут из миномета – и памяти от Анисимова скита не останется.
С такой мыслью Алексий плюнул на всю работу и лег на, доставшуюся ему «по наследству» от Анисима, лежанку. И только ведь приснул, как что-то грохнуло там, где станица. Громко грохнуло. Так громко, что уши заложило. И сразу же загрохотало так, что и не разберешь, где, – будто бы повсюду. Наверх Алексий поднялся, а там, у окна уже все скучились, и Ольга уши подушкой закрыла, и визжит что есть мочи при каждом взрыве.
– Что тут? – Услышав его вопрос, Алексию тоже место у окна уступили.
– Станица горит.
– Вижу, что горит, а из-за чего?
– Из-за чего? – Переспросил Константин. – Я так думаю, ВСУшники по своим же и лупанули сдуру.
– Хохлы с чеченцами схватились? Или русские?
– Может, и русские. Только откуда им в той стороне взяться?
– Во, еще две летят. – Показал рукой Митрий. – Точно, ВСУшники, – там русских еще не бывало. Хотя, может, и русские. У них теперь ракеты хоть, откуда, и хоть куда, летят. Одни подлянку уготовили, а эти упредили: ударили, как раз туда, где ты танки видел. Ага, теперь, кажись, по «Градам» попали. Ну, сейчас «заскворчит», совсем разнесут станицу.