Вертикальная песня, исполненная падающими на дерево
Шрифт:
— Так вы и в самом деле показываете нам неверную дорогу? — спросила Нина Петровна Соловей.
— Сирин — птица смерти, — сказала Ворона.
— Зато не милиция, — заметила Гарпия. — А другие птицы мне нипочем.
— Но я совсем не хочу умирать! — воскликнула Нина Петровна Соловей. И она умоляюще смотрела то на Марью Романовну, то на Ворону, то на Кукушку, широко разевая клюв, как форточку. — Не хочу, не хочу, не хочу! — повторяла она.
— И я как будто не хочу, — сказала Марья Романовна.
— Вы можете хотеть или не хотеть, а я просто не собираюсь! — заявила Кукушка. — Я всегда была птица конфликтная!
— Какого
— Успокойтесь, крошки, что за вульгарная паника? — поморщилась Незнакомка. — Никто и не предлагает вам умирать. Вам предлагают вечную жизнь и нетленные ценности. Конфликт между хорошим и лучшим в пользу последнего. Вот, глядите-ка! — и она царственно взмахнула огромным крылом.
И тут прямо в небе вырос прекрасный Сад, он вырос будто из чьей-то молодости, и в нем стояли туманные яблоневые деревья, заснеженные ранними цветами, и другие фруктовые деревья, кто какие помнил, они тоже цвели апрелем-маем и перекликались запрятанным в листву тайным ветром, и в Саду играли полузабытое танго, какое-то пред… да, предвоенное, как в летнем кино перед началом сеанса, оно называлось.,? «Утомлен-ное солнце нежно с морем проща-а-лось…» — на маленькой скорлупе-эстраде: «В этот час ты призна-алась…» — и пахло морем, «мне немного взгрустнулось…» — и едко пахло дымом, а на деревьях были старомодные листья, и протяжные солнечные просветы между деревьями. И он был долгий-долгий, этот Сад, и дальние деревья уходили в…
…А на воротах Сада висели разнообразные таблички. И на самой крупной написано: «ВХОД БЕСПЛАТНЫЙ», а на другой: «В нашем Саду каждый живет на том дереве, на каком захочет!» А на средней табличке: «Каждый вечер — белое танго». И еще одна: «Забудьте о доставании маляров и квартплате навсегда!»
— У нас вечное лето, а атмосферное давление не влияет на давление проживающих, — сказала Незнакомка. — И вообще никто не чувствует тела, как в юности! То есть оно никому не докучает, и кости не ноют, и никаких экстрасистол! И если кому-то приспичило стать опереточной примадонной, где и стать, как не у нас? А желающие петь соловьем будут брать уроки у тех маэстро, какие ему приглянутся.
— И я взаправду смогу тряхнуть стариной и засверкать на здешней сцене в «Сильве»? — недоверчиво спросила Райская Мухоловка.
— Не хочу петь соловьем, хочу жить на широкую ногу! — дрожа от страха, пробормотала Нина Петровна.
— Помилуйте, уж коли вышли в соловьи… ну комм иль фо ли? Ну да живите на ногу того размера, какого желаете! А вот вам, — и Незнакомка ткнула крылом в ватную сову Неясыть, — вам я кое-кого покажу. Летите-ка сюда.
— Она мне покажет! — и бородатая Неясыть разразилась солдатским хохотом без глушителя. — Да я сама покажу вам, что мне угодно, голуба!
Но на всякий случай подлетела и заглянула туда, куда велела Незнакомка. И вдруг пришла в невероятное волнение и в крупный трепет и по привычке стала нашаривать валидол по карманам.
— Боже мой… Тысяча чертей! — и скомандовала себе: — Кру-гом!
— А вам, — сказала Незнакомка Пересмешнику, — мы выделим личный надел в нашем Саду. Там вырастут настоящие яблоки, а не магазинная кислятина. И у тебя не будет радикулита, и ты сможешь их выхаживать.
— А я люблю кислые, — сказал Пересмешник. — И не собираюсь любить то, что все. Я люблю то, что люблю я. И обожаю то, что люблю! Я выхожу с явлением один на один и сам решаю, любить мне его или нет. Мне повезло, — говорил Пересмешник. — Все, что я люблю, находится в нашем городишке. Такое совпадение! А без радикулита я, как парус без мачты.
— Когда я вижу: «Бесплатный вход», я всегда подозреваю, что платный выход, — сказала Кукушка.
— Глупости, — заверила Незнакомка. — Выхода у нас вообще нет. Но кроме выхода есть всё. Где вы еще найдете ВСЕ?
— Опомнитесь, безумцы! — сказал Рыжий Петух. — Неужели у вас никого не осталось на земле? Вот у меня, к примеру, остались полчища женщин.
— Ему-то лафа, сам себе профессор! — крикнула Нина Петровна. — Сел за стол на всю жизнь, а я — бегай угорелой савраской, мало на шее детей н внуков — и старик еще заскочил!
— Слушайте, а мы не могли бы вернуться назад? — спросил Венценосный Журавль.
— От нас никто не возвращается. Так что оставайтесь-ка добровольно, — сказала Незнакомка. — Вам назначили День Отлета. Всем когда-нибудь назначают День Отлета, и они улетают с земли навсегда. Традиции надо чтить.
— Значит после нас и другим назначат День Отлета, и они тоже не вернутся? — спросила Ворона.
— Потому-то я и вернусь! — сказала Кукушка. — Обожаю крушить традиции, если они мешают мне жить.
— Да, — сказала Ворона. — А если мы не вернемся, нас хватятся и полетят искать. И тоже не смогут вернуться.
— А тебе-то стоит ли возвращаться? — рассмеялась Незнакомка. — Вот прилетишь и застукаешь у благоверного гостьюшку.
— И что? — чуть не плача, спросила Ворона. — Что мне до его влюбленностей? Я люблю его со всеми влюбленностями. И пока мне живется, я буду жить. И пока мне любится, буду любить. А если он меня не любит… причем здесь я? Разве это в нем что-то меняет? Наконец, наконец мне удалось взять нужную высоту. Правда, я все равно скачусь кубарем, но опять буду карабкаться вверх. Я побеждаю себя и не могу победить. Но я вернусь, и победа будет за мной! — надменно произнесла она.
— Да, — сказал Рыжий Петух. — Я тоже собираюсь вернуться. Я люблю свеженьких, а у вас товар лежалый и захолустный.
— Ну, о тебе-то вообще речи нет, — сказала Незнакомка. — Ты давно умер.
— Эка важность, умер! — сказал Рыжий Петух. — Если кое-кто и при жизни живет мертвецом — в мертвый ус не дует, так почему бы мне не пожить после смерти? Я был на пиру, — сказал Рыжий Петух, — но не утолил ни духа, ни плоти. Сколько там осталось яств и вина! И я уверен, в эту минуту мне наливают еще и подбрасывают добавку. Эй, кричат мне, куда ты запропастился, Луженый Желудок? Я здесь! — отвечал Петух и звякнул шпорами. — Эй, кричит хор, а твоя последняя книга, Быстрая Мысль? Мы хотим дочитать ее! Я здесь! — крикнул Рыжий Петух и звякнул шпорами. — Я выскочил на ветерок, а теперь возвращаюсь.