Вертолет до Акапулько
Шрифт:
Откуда-то сверху спускалась пара – благообразный старик с изжелта-седыми волосами и скромно одетая школьница.
Когда, весело переговариваясь, они прошли мимо, я почувствовал аромат дорогого геля для душа. Видимо, бабка приказала старому пню как следует умаститься, возвращая внучку родителям.
Студия притулилась около железной лестницы на чердак.
Едва отворилась тяжелая бронированная дверь с внутренним видеодомофоном вместо глазка, как в лицо мне дохнуло тем же гелем.
Жители этого дома –
Нателла оказалась довольно приятной, невысокой черноглазой и темноволосой женщиной чуть моложе меня.
Короткая стрижка, просторная рубашка в красно-черную клетку и тугие синие джинсы говорили о крепком характере.
На ее шее не висело камеры, но быстрому оценивающему взгляду я понял, что она и есть фотограф, который собирается меня снимать.
Впустив, Нателла попросила показать паспорт.
Я не удивился, протянул темно-коричневую книжечку. Паспорта сейчас требовали на каждом шагу, и вряд ли в темноватой передней на меня могли сразу навесить кредит.
С паспортом все казалось в порядке, Нателла провела вглубь.
Квартира была стандартной двухкомнатной.
Дверь напротив входной оставалась приоткрыта, оттуда доносилось разноголосое натужное гудение нескольких компьютеров, шлепались невидимые сообщения.
Сама студия располагалась во второй, большой комнате.
Казалось, я попал в какую-то иную реальность.
Окно с балконом было наглухо зашторено, у стены поблескивала лестница с рулонами узорчатой бумаги невероятной ширины. Нижний, затоптанный у края, был развернут и расстелен.
Кругом теснились стулья, столики, креслица. В одном углу притулился кокетливый диванчик, в другом раскинулась широкая кровать.
На полу лежали кабели; на треногах возвышались потухшие лампы, от них еще шел жар.
Отдельно стоял штатив, на котором чернело нечто среднее между большим фотоаппаратом и компактной видеокамерой.
Стойки с одеждой, которую я ожидал увидеть, не было; торчала лишь пустая вешалка рядом с зеркалом на шарнире.
Я не успел ничего спросить – женщина велела раздеться и ушла.
Играть приходилось по здешним правилам.
Вероятно, одежда хранилась во второй комнате. Нателла должна была оценить мое сложение, чтобы принести нужную.
Я расстегнулся, повесил на плечики костюм и рубашку, остался в одних трусах.
Когда я крикнул, что готов, вошла хозяйка студии и огорошила вопросом.
3
– Я же вам ясно сказала – раз-деть-ся.
Голос звучал спокойно, если не сказать равнодушно.
Вероятно, она имела дело со множеством подобных мне.
Но я, в самом деле, ничего не понимал.
Даже если из «современной моды» предстояло демонстрировать только
– А я разве не разделся? – возразил я.
– А это что? – без всякого стеснения она повела головой в мою сторону.
– Но Нателла говорила, что мне придется рекламировать коллекцию модной одежды… Или вы не Нателла? и я разговаривал не с вами?
Мне пришло в голову, что эта женщина все-таки не фотограф, а ассистентка, которой захотелось покуражиться сообразно обстоятельствам.
– Я Нателла, – подтвердила она. – И вы разговаривали со мной. Насчет одежды – объясню потом, если понадобится. А сейчас снимите, пожалуйста, трусы.
– Но скажите – зачем?
Я продолжал упорствовать.
Я так и не понял, что от меня требуется, но решил, что стоит сразу все прояснить.
– Вас ведь Владислав зовут? –спросила Нателла вместо ответа. – Или я ошиблась?
– Ошиблись, но не до конца, – ответил я. – На пятьдесят процентов. Я – Владимир.
– Извините, больше не ошибусь. Так вот, слушайте, Владимир.
– Слушаю.
– В объявлении было написано про мужчину с хорошими внешними данными, так?
– Так.
– Ваши данные хорошие. Но рекламировать вы будете не костюмы – на это желающих хоть отбавляй. Меня, будем говорить прямо, интересует та часть тела, которую вы так упорно прячете.
Слова были неожиданными.
С другой стороны, они кое-что проясняли.
– Но зачем она вам? Для чего вы меня пригласили?
Нателла молчала, смотрела изучающее.
– Я вроде шел на подиум, а куда попал? Куда вы набираете исполнителей? В публичный дом?
– Не совсем. То есть совсем нет. То есть, можно сказать, в публичный дом, но виртуального порядка.
– Это как?..
– Ладно, Владимир, пора назвать вещи своими именами. Я собираюсь фотографировать вас не для модного дома, а для порнографического журнала.
Кажется, все выяснилось до конца, хоть подобного и не ожидалось вначале.
– Для женщин? – зачем-то спросил я.
– Почему обязательно для женщин?
Она повела плечами.
Под клетчатой рубашкой я не заметил даже намека на бюст.
Эта Нателла сильно напоминала мужчину.
– Сексуальность внегендерна, журналы бывают разные. Если человек родился геем, это не значит, что его надо ущемлять в столь жизненной вещи, как порнография.
Я хмыкнул.
Слышать таких сентенций мне еще не доводилось.
– А хорошая модель может работать и там и там. От нее ничего не убудет, а гонорары выше. Причем дело не стоит на месте, моделей надо чем больше, тем лучше.
Я только покачал головой.
Еще утром, бреясь перед зеркалом, я представить не мог, что еду в полуподпольную контору, где меня будут фотографировать для гейского журнальчика.