Вертолетчик
Шрифт:
— Юные диверсантки, бля, — с досадой бормотал командир.
Командировка явно не удавалась. Экипаж был на грани нервного срыва. И неудивительно, что в крайний день детских прыжков этот срыв произошел. День начался с неприятности. На контрольном висении, когда борт завис метрах на пятидесяти, с «вышки» вдруг ласковым голосом сказали:
— Четыре полста первый, у вас стремяночка не убрана.
Борттехник выскочил в салон, встал на колени, наклонился над 50-метровой пропастью, рывком втянул стремянку и захлопнул дверь. Потом только подумал, что вполне мог улететь вниз, и сказал несколько строгих слов в адрес командира,
Итак, в промежутке между взлетами, когда вертолет молотил на площадке в ожидании, пока диверсантки натягивали свои парашюты, случилось доселе небывалое. Три девочки вдруг отделились от отряда и побежали к зарослям кустарника на краю площадки. Увидев их легкий бег, командир оживился:
— Гляди, мужики, они тоже, оказывается, люди. Приперло, все-таки!
И, пробормотав странное: «Раз они по-человечески, то и мы по-человечески…», он взял шаг-газ. Когда девчонки, забежав в кусты, присели, командир поднял машину и, ухмыляясь, двинул ее вперед. Подскочили, на мгновение зависли над кустами, и, свалив на круг, вернулись на место.
В салон вбежали две фурии постарше, и набросились на встретившего их борттехника Ф.:
— Как вам не стыдно! Офицеры Советской Армии ведут себя как хулиганы из подворотни. Мы будем жаловаться через начальника нашего клуба командиру вашей части!
Борттехник понял, что шутка не удалась, и угроза может оказаться вовсе не пустой.
— Успокойтесь, товарищи парашютистки! Произошла трагическая ошибка! — сказал он, примиряюще поднимая руки. — Во всем виноват сбой техники. Командир решил сделать контрольное висение, но на высоте двух метров произошло нештатное барометрическое включение автопилота, который и направил вертолет соответственно заложенной гиропрограмме. Во время работы автопилота человек бессилен изменить курс. Мы смогли отключить автопилот только над кустами, где, как вам, надеюсь, известно, существует аномалия давления, что и ввело в заблуждение барометрическое реле. Командир, не медля ни секунды, увел машину. Мы приносим извинение за действия нашего автопилота. По прибытию на базу он будет заменен.
Девочки смотрели на строгое лицо офицера — ему нельзя было не верить. К тому же он добавил:
— Если вы будете настаивать на своей версии, мне, как старшему, чтобы сохранить честь всего экипажа, придется уволиться в запас ровно через год. Я бы сделал это сегодня, но командование согласится минимум на год. Что скажете?
— Ну, хорошо, — промямлили девочки, переглянувшись. — Мы берем свои слова назад.
И смущенно улыбнулись.
В кабине, в которую транслировалась речь борттехника, не снявшего ларинги, [8] ржали левый с правым. Когда борттехник, проконтролировав загрузку девочек, вошел в кабину, командир встретил его словами:
8
Ларинги (жарг.) — ларингофоны, т. е. контактные микрофоны, надеваемые на горло.
— Разрешите взлет, старшой?
— Давление в норме, САРПП работает, все тела на месте, — сказал борттехник. — Взлет разрешаю…
Но на этом трудности летного дня не закончились. Стремление к примирению сыграло с экипажем злую шутку.
— Может помочь пигалице? — смилостивился командир.
— Я помогу, — вдруг сказал правак, отсоединил фишку СПУ, отстегнул парашют и ловко выпрыгнул в открытый блистер. Он помчался навстречу, принял парашют, и пошел рядом, галантно согнувшись к спутнице и что-то говоря.
Загрузились, взлетели, выбросили, пошли на посадку.
— Все, на сегодня отработали, — сказал командир. — Прикурите мне сигарету.
Правак достал сигарету, спички, прикурил, передал командиру. Потом взялся за ручку блистера, чтобы открыть его и впустить в кабину ветер.
(Информация для сведения: блистер — сдвижное боковое окно трапециевидной формы, выпуклое, площадью почти 0,6 кв. м, окованное по периметру, достаточно тяжелое, двигается по направляющим. В случае необходимости летчик сбрасывает блистер и покидает вертолет. Сброс осуществляется срыванием красной законтренной ручки, расположенной над блистером.)
Итак, правак потянул за ручку блистера (не за красную!). Блистер не поддался. «Вот бля», — сказал правак и рванул сильнее. И блистер распахнулся! В кабину ворвался ветер. Борттехник увидел, что правак, высунувшись в окно по пояс держит сброшенный блистер за ручку, а набегающий поток, наполняя этот парус из оргстекла и металла, выворачивает держащую его руку.
— А-а-а!!! — кричал правак, повернув голову назад на 180 градусов. — Да помогите, ёб вашу мать, сейчас вырвет!
Несмотря на трагичность ситуации, командир и борттехник, увидев выпученные глаза орущего правака, покатились со смеху.
— Помоги ему, — кое-как выговорил командир.
Борттехник перегнулся через спинку правого кресла, дотянулся до края блистера, почувствовал его страшное сопротивление. Вдвоем с праваком они дотянули рвущийся на свободу блистер и попытались втащить его в кабину. Но, оказалось, что этот кусок стекла и металла неправильной формы в проем не проходил.
— Держите его так, — сказал командир, — скоро сядем.
Но в это время, штурманская карта, брошенная праваком на приборную доску, вдруг зашевелилась и поползла в окно.
— Карту лови! — страшным голосом заорал правый.
— Держи ее! — завопил командир. — Секретная карта, всем полком искать клочки будем! Хватай!
Борттехник бросил блистер и кинулся за портянкой карты, которая уже втягивалась в проем, огибая локоть правака, обе руки которого вцепились в блистер.
Борттехник схватил карту, смотал ее и засунул под свое сиденье. Но оставшийся без помощи правак снова упустил блистер, и тот бился на ураганном ветру в вытянутых руках лейтенанта С., который опять орал:
— Да помогите же, сейчас отпущу нахуй! Руки отрывает!!! Кончай ржать, помоги, сволочь!!!
Когда сели, командир утер трясущимися руками слезы. Борттехник выбежал на улицу и принял блистер из бессильных рук правака. На аэродром с площадки решили лететь с открытым окном. Солнце уже садилось. Забрали девочек и полетели на аэродром. Правак угрюмо молчал, рассматривая синяки и ссадины на руках. Борттехник периодически заливался смехом.
Прощаясь с летчиками, девочки поблагодарили экипаж, а самая старшая, подойдя к борттехнику, подарила ему книгу под названием «Цицерон. Биография».