Вертячки, помадки, чушики, или Почтальон сингулярности
Шрифт:
– Я бы этого не хотел, – признался Архангельский.
– Почему?
– Это может повлиять на вас. И вы начнете подгонять свои выводы под нравящуюся гипотезу. Коррекция результатов – одна из проблем научного поиска. Мне приходилось сталкиваться с подобным, поэтому я хотел бы, чтоб вы начали с чистого листа. Но в свое время я всё расскажу, честное слово.
Людмила Сергеевна пожала плечами:
– Что ж, пусть будет по-вашему.
Потом она переоделась в свой медицинский костюм, и они отправились на встречу
– Вы ознакомились с документами? – спросил Архангельский по дороге.
– Разумеется.
– Что можете сказать?
– Я уже сказала. Не ждите от мальчика слишком многого.
Когда они вошли в карантинный блок, Ась сидел в клетке на полу и переставлял кубики Никитиных с разноцветными гранями. Сегодня Людмила Сергеевна получила возможность спокойно осмотреться и теперь заметила, что мальчик из будущего находится под непрерывным наблюдением – слева от входа у стены в полумраке был смонтирован пульт непонятного назначения, за которым разместилась парочка верзил. Они сидели неподвижно и издалека их можно было принять за манекены из ателье готовой одежды. Архангельский помахал, один из верзил ответил, и стало ясно, что они всё-таки живые люди.
Гражданский генерал остановился и пропустил Людмилу Сергеевну вперед.
– Что такое? – она обернулась. – Вы не идете?
– Я здесь останусь, – сказал Архангельский. – Он почему-то меня боится. Истерит с первой же встречи. Так что будет лучше, если я вас подожду. Послежу немного за работой. Парни откроют вам клетку. Учтите, после того, как вы войдете внутрь, и на всё время общения с пациентом дверь будет закрыта. Уж извините. Тут лучше перебдеть…
– …Чем недобдеть, – поддразнила Людмила Сергеевна. – Ладно, открывайте вашу клетку.
Когда Ась заметил ее, то вскочил на ноги и снова, как в первый раз, прижался обнаженным телом к прутьям решетки.
– Мама! – радостно провозгласил он.
На лице Ася заиграла широкая, добродушная и беззащитная улыбка, которая лучше других примет указывала на синдром Дауна – за нее, а еще за мягкий характер их и называют «солнечными детьми».
– Здравствуй, Ась, – сказала Людмила Сергеевна, улыбаясь в ответ.
– Мама, меня Ась! – радостно провозгласил мальчик из будущего, что, по-видимому, следовало переводить как «Мама, меня зовут Ась».
Людмила Сергеевна подошла еще ближе и увидела наконец дверь – она находилась в торце клетки и была снабжена электронным замком, управляемым дистанционно.
– Заходите! – разрешил Архангельский за спиной. – Мы ее открыли.
И действительно дверь легко поддалась, и Людмиле Сергеевне ничего не оставалось, как войти и прикрыть ее за собой. Шагнула словно в клетку к хищному зверю. Но ведь это не зверь – это всего лишь молодой человек с психикой ребенка, задержавшегося в развитии.
– Там кыш, – сообщил Ась с тревогой на лице. – Кыш опасно. Кыш тьма. Бух-ты и тьма, –
– Не бойся кыша, – твердо сказала Людмила Сергеевна. – Кыш там, а я здесь. Я защищу от кыша.
– Да, – сказал Ась и вновь заулыбался. – Мама добрая. Ась да.
Кроме тахты, в клетке наличествовали унитаз, рукомойник и две коробки с игрушками – весь интерьер. Нормальный ребенок здесь уже свихнулся бы и устроил бунт, но мальчик из будущего, похоже, воспринимал это убожество как должное.
Людмила Сергеевна присела на краешек тахты.
– Ты играешь в кубики? – поинтересовалась она.
– Ась да, – подтвердил мальчик из будущего. – Игра хорошо. Они цвет. Хорошо.
– Это хорошие кубики, Ась, я с тобой согласна. И игра с кубиками – это очень хорошо. А как ты играешь с кубиками?
Ась присел на корточки и принялся переворачивать кубики, пока не добился, чтобы все они оказались красной гранью вверх.
– Ась да, – сообщил он, закончив работу. – Цвет плохо. Кыш, – он опять изобразил когтистые лапы, после чего смешал кубики и начал переворачивать синей стороной. – Цвет добро. Дом. Ась да.
– У тебя очень хорошо получается играть с кубиками, Ась, – сказала Людмила Сергеевна. – Но кубики можно не только складывать по цвету. Из кубиков можно составлять фигуры. Смотри.
Она встала на колени рядом с Асем и быстро сложила классическую «ёлочку».
– Как ты думаешь, Ась, что это такое?
Мальчик из будущего минуту молчал, глядя на кубики.
– Ась нет, – сказал он. – Они не так.
Он смешал кубики и перевернул синими гранями вверх:
– Ась да. Игра хорошо. Мама хорошо.
С первого раза контакт установить не удалось. Но Людмила Сергеевна была терпелива. Поочередно она складывала одну фигуру Никитиных за другой, давая им названия и повторяя их на разные лады, чтобы Ась запомнил, какое из существительных соответствует конкретной фигуре. Однако мальчик из будущего упорно отказывался понимать ее, стараясь перевернуть кубики по-своему. Только одна из фигур вызвала у него восторг – «рыба». Ась захлопал в ладоши и закричал, указывая на нее:
– Раж! Раж! Ась да. Хорошо. Они ж-ж-ж. Пуск! Ась да.
Людмила Сергеевна хотела смешать кубики, но мальчик из будущего остановил ее. Он всё силился что-то объяснить ей, бормоча нелепицу, разводя и сводя руки, делая какие-то пассы, улыбка шире некуда, в глазах сияние, волосы разметались, а Людмила Сергеевна готова была заплакать – сердце ее щемило от жалости, помноженной на осознание собственного бессилия перед лицом страшной болезни, которую не научатся лечить даже через сто лет.
Потом мальчик из будущего устал и прилег на тахту.
– Ась да, мама, – бормотал он благодарно. – Раж да. Раж хорошо. Спасибо, мама.