Вервольф
Шрифт:
От вокзала они поехали в небольшой уютный ресторанчик "Хайклиф Хаус", который отличался некоторой классичностью, аристократизмом и, самое главное, там можно было не" бояться встретиться с шумными толпами болельщиков.
Они сели за столик недалеко от подиума, на котором играла на арфе красивая женщина в старинной одежде.
– Как там Ричард? – поинтересовался Эван.
– У него все в порядке, как всегда – ответила Данни. – Завтра возвращается. Сейчас занимается каким-то параноидальным шизофреником в больнице Агнера, тот как раз подходит под
– Звучит заманчиво, – заметил с улыбкой Харди. – Буду с нетерпением ждать выхода его книги. Наверное, она сразу станет бестселлером.
Данни отвела взгляд и задумчиво посмотрела на фонтан, тихо журчащий в центре зала. Ее отец недолюбливал Ричарда и она это знала.
– Насколько я знаю, его предыдущая книга действительно удалась, – добавил Эван извиняющимся тоном. Еще бы ему не знать. Перед уходом на пенсию он занимал руководящую должность в одном из самых крупных издательств Нью-Йорка. – Конечно, психиатрия – не самое легкое чтиво, но даже я смог кое-что понять из его книги.
Она кивнула и сделала глоток вина.
– Папа, Ричард ведь один из самых известных во всей стране психиатров-клиницистов. Кроме того, он еще и пишет книги, популяризирующие психологию. Я просто поражаюсь его работоспособности.
– Да, Ричард молодец, – кивнул Эван.
– Но его сейчас здесь нет и я принадлежу только тебе, – засмеялась Данни.
– Я тебя очень люблю, девочка моя, – улыбнулся Харди и занялся салатом из крабов. – Я только хочу, чтобы ты была счастлива, если Ричард любит тебя и ты любишь Ричарда, то что еще можно желать?
Он протянул над столом свою здоровую руку и нежно погладил ее плечо. Данни обратила внимание, что левую руку он держит под столом, не выставляя ее на всеобщее обозрение. Как всегда, она была бледная и неживая, врачам так и не удалось спасти ее. Отец так никогда подробно и не рассказал ей, как его ранили, он лишь кратко объяснил, что в сорок пятом году их отряд попал в бой с эсэсовцами. В этом бою весь отряд погиб, уцелели только он и Мак.
Отец никогда не рассказывал ей много о войне, он лишь много говорил о Маке, особенно в последнее время, описывая его таким молодым, каким тот был в сорок пятом, как будто тот не постарел. Данни никогда не видела Мака, да и сам отец потерял с ним связь уже много лет назад. Был ли он вообще жив? Все-таки со времени второй мировой, которая казалась ветеранам только недавно закончившейся, прошло полвека. И как дочь, и как историк, она всегда хотела расспросить о ней отца подробнее, но все как-то не получалось.
– Пап, тебе так и не удалось связаться с Маком, своим боевым товарищем? – спросила она. – Помнишь, ты мне когда-то рассказывал о нем?
– Нет, не удалось, – вздохнул тот.
– Не слишком старался или просто не везет?
– И то, и другое, – неохотно ответил отец и поднес к ее рту свою вилку. – Попробуй салат из крабов. Такая вкуснотища...
Если бы Ричард увидел эту сцену, его хватил бы удар. Но Данни наклонилась над столом, с удовольствием проглотила предложенный ей кусочек и поблагодарила отца.
– Да, действительно вкусно, – улыбнулась она.
– Вот видишь, – довольно заметил Эван. – Что у нас по программе
– Будем дома. Отдохнем, выспимся хорошенько...
Харди засмеялся.
– Ты померяешь мне давление, дашь на ночь теплого молока...
– Совсем нет, я уже не беспокоюсь о твоем сердце, ты ведь сказал, что все в порядке.
– Вот и хорошо. А завтра сходим на футбол, посмотрим, как наши надерут задницу Саттону. – И он заговорщески понизил голос. – Запомните, девушка, я не собираюсь помирать ни завтра, ни послезавтра. А когда соберусь, то ты узнаешь об этом первой. Но пока я чувствую себя великолепно.
– Я рада это слышать.
– Ты только представь себе, как бы отреагировала эта почтенная публика, – кивнул отец головой в сторону зала ресторана, – если бы я умер прямо сейчас и шлепнулся головой в тарелку с салатом. Они бы явно этого не одобрили...
Данни оглянулась на сидящих за соседними столиками посетителей, женщин в дорогих одеяниях и украшениях, холеных мужчин с "ролексами" на запястьях и засмеялась...
Эван Харди налил себе добрую порцию "Катти Сарк", но не стал ни бросать в виски лед, ни разбавлять его водой. Он поймал себя на мысли, что все-таки на его питейные привычки здорово повлияли англичане, когда они общались в течение долгих недель, дожидаясь высадки во Франции.
Он вспомнил, как они здорово надрались с Мактавишем, когда убегали от крепости к своим и нашли в подполе заброшенного амбара бутыль с вином. И еще один раз они выпивали с ним – на его, Эвана, свадьбе, угощаясь каким-то дешевым шампанским. Мак был его шафером. И почему-то то домашнее вино и водянистое шампанское теперь казались ему самыми вкусными напитками.
Он начал часто вспоминать о Маке за несколько недель до операции на сердце, когда возобновились кошмарные видения. Сегодня Данни спросила его, почему он так и не разыскал его. Эван просто боялся узнать, что Мака уже нет в живых, ведь не видел он его так много лет...
– Папа! – раздался голос, который вывел его из раздумий.
Он оглянулся, посмотрел на дочь и его так поразило ее сходство с матерью, что он мысленно перенесся на мгновение в маленькую и холодную квартирку в послевоенном Лондоне, где они жили после свадьбы. Она не только была похожа на нее, но так же ходила, так же грациозно держалась и повторяла все ее движения. Это было тем более удивительно, что, к большому горю, они так по-настоящему и не встретились в этой жизни – мать умерла сразу же после рождения дочери. Эван в такие моменты верил, что переселение душ существует на самом деле...
Данни держала в руках старый фотоальбом.
Для Харди это были лишь воспоминания. Для его дочери – познание, повторяемое вновь и вновь...
– Так кто это? Капитан Эрскин?
– Правильно, – подтвердил Харди. – У меня дома на чердаке еще несколько коробок фотографий. Заберешь их, когда я... когда меня не станет...
– Папа, не надо так говорить, – перебила его Данни, поправив густые каштановые волосы – снова как мать, которую она никогда не видела, – и решив сменить тему. – Я всегда узнаю капитана Эрскина по вот этому большому ножу в руке. Кроме того, он коренастый...