Весь цикл «Десантник на престоле». Шесть книг
Шрифт:
— Говорят, что они исчезли.
— Слухами земля полнится, но не всегда они достоверны. Большинство из них утопились с горя, хотя были и такие оригиналы, которые повесились. Некоторые даже застрелились. Муки совести, знаете ли, смертельно опасная вещь, — сказал Александр и обвел окружающих спокойным, внимательным взглядом. После подобного прояснения политика редакций резко перешла в конструктивное русло и нужды, проводить вновь «политинформацию» у великого князя больше не было. В ключевых изданиях были напечатаны копии открытого письма польских студентов царю с указанием перечня подписавшихся. Более мелкие газетенки довольствовались просто пламенными текстами негодования. Дескать, это не поляки борются за свою свободу, а французы воду мутят, пытаясь
Вторым стало то, что всех захваченных в плен уже через полчаса после смерти Николая активно кололи в подвалах Старого замка Варшавы. Цель была проста — требовались списки польской шляхты и финансовых воротил, которые хоть каким-то боком были причастны к восстанию. Набившие руку еще в Вашингтоне, ребята Виктора фон Валя действовали очень результативно, поэтому, первые ночные визиты случились в ту же ночь. Схема была простейшая. К нужному дому ночью подъезжали три кареты черного цвета о двух конях. Из них выходили люди с черными, вязаными масками на головах и при револьверах. Через несколько минут в одну из карет загружали «клиента» в связанном виде и с кляпом во рту. После чего уезжали в неизвестном направлении.
Пленных собирали в подвалах Старого Замка, завозя их туда тайно, что достигалось посредством перегрузок из черных карет в обычные, неприметного вида повозки, коими обычно завозились дрова и продовольствие. Само собой въезжали они не пустыми, а загруженными, в то время как пленники, туго связанные, прятались меж полезного груза.
В отличие от пленных революционеров с этими подозреваемыми общение носило менее физиологичный характер. Особенно с представителями еврейской диаспоры в Польше, так как настраивать против себя значительную часть мировой финансовой олигархии Александр считал преждевременной. То есть, пытки носили, прежде всего, психологический характер. Людей помещали в маленькие одиночные камеры — практически карцеры. Соответственно, справлять естественную нужду им было не куда, так что «счастливым» клиентам приходилось справлять нужду буквально под себя. Мыться не давали. Кормили скромно и специфической едой, например, приносили огурцов и молока. Время от времени заключенных вызывали на допросы в шикарно отделанные комнаты с буквально зеркальным от чистоты полом. Само собой, по несколько человек. Чтобы ребята могли «на других посмотреть и себя показать». То есть, больнее ударить по гордости и самолюбию. Самым стойким «борцам за народное счастье» в камеру подсыпали больших, жирных тараканов. Чтобы им не одиноко было. В общем, через неделю такого содержания, эти аристократы были готовы даже на пулю, лишь бы прекратить унижения. Само собой обработка «товарищей» шла не только в плане подобного содержания. Грамотный психологический прессинг только усиливал действие жутких условий.
Как и выяснилось — дыма без огня не бывает. Каждый доставленный «кадр» имел отношение к восстанию и смог дать массу весьма полезных показаний. Которые были тщательно записаны и заверены подписью, чтобы потом использоваться в качестве шантажа. После чего «клиентов» отмывали, хорошо одевали и фотографировали в приятной деловой обстановке во время добровольного сотрудничества со следствием. А далее их с мешком на голове высаживали из вышеупомянутых черных карет недалеко от дома. Дескать, ничего и не случилось. Само собой — товарищи освобождались с полным пониманием того, что если они попытаются сбежать из России или попробовать продолжить сотрудничать с революционерами, то всю их семью ждет тесное общение с людьми Александра. И, судя по милейшей улыбке, которой буквально сиял Саша, для родственников это гостеприимство будет носить летальный характер. Таким образом, цесаревич прощал этих предателей и вредителей в первый и последний раз. Но «товарищам» и пережитого хватило настолько, что испуганные обстоятельствами, они стали активно и добровольно сдавать жандармам активистов восстания.
Третьим шагом стало то, что используя
Причем сражений с восставшими не понадобилось, так как резко сократившееся финансирование этих групп привело к тому, что «революционеры» стали сами искать пропитание. То есть перешли к грабежам, которые решительно настроили против них широкие слои крестьянства. Что, в свою очередь, привело к массовому дезертирству и рассеиванию партизанских отрядов естественным образом. А те немногие мелкие шайки, что получились, стали головной болью местной жандармерии. Само собой, к исходу второй недели этот процесс только начался, но у великого князя были все основания полагать, что зиму бунтовщики не переживут.
И Саша успел как раз вовремя. 15 сентября 1863 года пришла телеграмма, согласно которой Александр Николаевич требовал скорейшего прибытия Александра в Санкт-Петербург, так как тело Николая врачи уже более не могут поддерживать в надлежащем виде. Император понимал, чем занимался Саша в Варшаве, потому дал ему немного времени, но его присутствие на похоронах брата посчитал обязательным. Впрочем, больше задерживаться в Польше Александру действительно не имело смысла, так как дальше требовалась только тщательная, рутинная работа полиции и жандармерии. Так что, назначив на 8 часов утра 16 сентября публичную казнь тех самых революционеров, захваченных в битве при Лапах и в Старом замке, Цесаревич Александр Александрович Романов уже на 9 часов запланировал свой отъезд.
Казнь была необычной. Эти «молодцы» перед тем как их повесят, должны были публично перед людьми покаяться в содеянных преступлениях. В плане пыток они прошли через настоящий ад, который, впрочем, не отразился на их «товарном виде». Само покаяние объяснялось очень просто — это была плата за жизнь и здоровье их родственников. Александр ближе к финишу очень просто и доходчиво им объяснил, что если ребята не хотят, чтобы он занялся плотно их родней, то скажут все, что нужно. К сожалению, когда начались ночные пропажи активистов восстания, серьезные агенты французской разведки сообразили, что пора «делать ноги» и сбежали в Австрию и Пруссию. Поэтому их захватить не удалось. Однако варшавские газеты пестрели заголовками, в которых назывались не только их имена, но и приписанные им злодеяния. Вот на этих агентов, осужденные и должны были пенять, рассказывая, как те угрожали расправой над родными и близкими, если они не будут им помогать.
В общем, в 9:00 16 сентября 1863 года Александр, вместе со своей ротой, отбыл в Санкт-Петербург на поезде.
Вечером того же дня на квартире отставного полковника русской армии Ромуальда Траугутта произошло небольшое собрание.
— Господа, что дальше делать будем? За минувшие две недели силами этого варвара восстание практически подавлено. Причем, без особой крови.
— Вы хотите продолжить? Вам Старого замка не хватило? Вы разве не поняли, что этот князь совсем из другого теста? Он тут был всего только с ротой верных солдат и вся Польша содрогнулась. А если он вернется с полком? Или с корпусом?
— И что он сделает? Начнет бойню?
— Зря шутите, вы уже в курсе, почему наши французские друзья так поспешно бежали?
— Он вышел на них?
— Все намного печальнее. Я тут навел кое-какие уточняющие справки и ужаснулся. Люди Александра методично вырезали значительную часть сети наших конспиративных квартир и явок. Причем очень быстро! В день бралось по два-три десятка квартир. Не знаю как вы, я не желаю с этим человеком играть в подобные игры.
— Боитесь?