Весь Дэн Браун в одном томе
Шрифт:
Глава 92
Амбра Видаль зачарованно смотрела на экран, представляя, как в этот момент миллионы людей по всему миру так же, как и она, не могут оторваться от захватывающей презентации Эдмонда.
— Так какой же ингредиент я упустил? — спросил он. — Почему первичный бульон отказывается порождать жизнь? Не знаю. А когда чего-то не знаешь, поступай так, как все умные люди: спроси кого-нибудь умнее себя.
На экране появилась женщина в очках: доктор Констанция Герхард, биохимик из Стэндфордского университета.
— Так как же нам создать
Женщина-ученый рассмеялась и покачала головой:
— Никак. В том-то и беда. Когда дело касается процесса творения — перехода от мертвой материи к живому существу, — вся наша наука оказывается бессильной. Химия не знает механизмов, которые объяснили бы, как такое могло произойти. Более того, сам факт организации материи в клетку, в живой организм, противоречит закону увеличения энтропии.
— Энтропия, — повторяет Эдмонд, появляясь на живописном пляже. — Энтропия — это эвфемизм для более простого и понятного: все рушится. Или на научном языке: «любая упорядоченная система со временем распадается». — Он присел и быстро соорудил замок из песка. — Только что я упорядочил миллионы песчинок, придав им форму замка. А теперь посмотрим, как с ним поступит природа. — Через секунду набежала волна и смыла замок. — Вот так. Природа нашла мои организованные песчинки и дезорганизовала их — рассеяла по пляжу. Так работает закон возрастания энтропии. В природе песчаные замки никогда не возникают сами собой, сами собой они только исчезают.
Эдмонд щелкнул пальцами и оказался на стильно оборудованной кухне.
— Когда вы разогреваете кофе, — говорил он, доставая из микроволновки чашку, над которой вился пар, — вы направляете на него потоки энергии. Оставьте чашку на столе — и через час тепло рассеется, равномерно распределится по всему объему помещения. Как наши песчинки по пляжу. Опять энтропия. И этот процесс — необратим. Сколько бы мы ни ждали, Вселенная никогда не нагреет наш кофе. — Эдмонд улыбнулся. — И не вернет в скорлупу разбитое яйцо. И не восстановит разрушенный замок из песка.
Амбра вспомнила инсталляцию под названием «Энтропия» — ряд старых бетонных блоков, где каждый последующий раскрошен больше, чем предыдущий — один за другим, и в конце — груда щебня.
На экране вновь появилась доктор Герхард:
— Мы живем в мире, где энтропия постоянно увеличивается, — говорила она. — В мире, где материя рассеивается, а не упорядочивается. Возникает вопрос: как в таком мире неорганическая материя может самоорганизоваться в живой организм? Я человек не религиозный, но вынуждена признать: феномен жизни — единственная загадка природы, которая вынуждает меня всерьез воспринимать идею существования Создателя.
Появился Эдмонд и укоризненно покачал головой.
— Мне всегда неловко слышать, как умные люди произносят слово «Создатель». — Он поморщился. — Но что делать, они его произносят по одной причине: наука до сих пор не может объяснить происхождение жизни. Но поверьте, если нам необходимо упорядочивающее начало во Вселенной, то мы вполне можем его найти, и для этого нам не нужен Бог.
В руках у Эдмонда появился лист бумаги с рассыпанными
— Невидимая сила упорядочила опилки. Но разве это сделал Бог? Нет — электромагнитное поле.
Сменился кадр, и Эдмонд стоял теперь рядом с большим батутом, по ровной поверхности которого были разбросаны сотни стеклянных шариков.
— Неупорядоченный хаос, — сказал Эдмонд, — но если я сделаю вот так… — Он положил на батут тяжелый шар для боулинга и чуть подтолкнул. Шар прокатился до центра и замер, продавив эластичную поверхность. И тут же маленькие шарики скатились в образовавшуюся плавную воронку, собрались в ровное кольцо вокруг шара для боулинга.
— Невидимая рука Бога? — спросил Эдмонд. — И опять нет. На этот раз — сила гравитации.
На экране снова появилось лицо Эдмонда.
— Как видите, жизнь — не единственный пример порядка в природе. Мертвая материя вполне может сама выстраиваться в сложные структуры.
На экране замелькали примеры самоорганизации материи — вихревая воронка торнадо, снежинки, рябь на воде, кристаллы кварца и кольца Сатурна.
— Вселенная способна организовывать материю, и это вроде бы противоречит закону увеличения энтропии. — Эдмонд тяжело вздохнул. — Так к чему же стремится природа? К порядку? Или к хаосу?
Теперь Эдмонд шел по дорожке к Массачусетскому технологическому институту, знаменитому зданию с куполом.
— Большинство физиков считает, что природа предпочитает хаос. В мире царит энтропия, и Вселенная целенаправленно движется к беспорядку. Не очень оптимистические перспективы. — Эдмонд сделал паузу и улыбнулся. — Но сегодня мы встретимся с молодым физиком, который знает один секрет… Этот секрет поможет нам понять, как появилась жизнь.
Джереми Ингленд?
Лэнгдон вспомнил это имя. Молодой, тридцати с небольшим лет профессор МТИ, восходящая звезда Бостонской академии, наделавший много шума в новой области — квантовой биологии.
Так случилось, что Джереми Ингленд и Роберт Лэнгдон учились в старших классах в одной престижной школе — Академии Филлипса в Эксетере. И Лэнгдон впервые узнал о существовании Джереми, прочтя его статью в журнале выпускников Академии. Статья называлась «Диссипация как причина адаптивной организации». Лэнгдон не очень понял смысл, его заинтересовало другое — блестящий ученый был одновременно глубоко верующим ортодоксальным иудеем.
Лэнгдон начал понимать, чем заинтересовали Эдмонда труды Ингленда.
На экране появился другой ученый, физик из Нью-Йоркского университета Александр Гросберг:
— Мы надеемся, что Джереми Ингленду удалось выявить физические принципы, которые лежат в основе процессов эволюции жизни.
Лэнгдон и Амбра в напряжении чуть подались вперед.
На экране появилось еще одно лицо.
— Если Ингленд докажет свою теорию, — говорил лауреат Пулитцеровской премии историк Эдвард Дж. Ларсон, — он обессмертит свое имя. И встанет в один ряд с Дарвином.