Весь этот мир
Шрифт:
— Конечно, такого ужина как Нянгорец, я предложить не смогу, но голодными не оставлю.
На столе появились булочки, нарезанное копченое мясо, маринованная капуста (или что–то очень похожее на нее). И самовар.
— Ээээ… — протянула Рита, тыкая в данный предмет пальцем. Она была уверенна, что самовар — чисто русский предмет быта, совсем не ожидая его тут увидеть. — Как он тут оказался?
— Не понял, — удивился Сэпт. — У нас почти у всех есть самовар. У Марла можно купить за золотой. Дорого, но удобно.
— Ладно, не важно, — отмахнулась Рита. Мало ли как
Она плюхнулась на стул, напротив нее устроился скорняк и, рядом с ним, Крыс. Сэпт, как настоящий джентельмен, подал ей булочку, положил на тарелку несколько кусков мяса, рядом немного капусты. Налил ароматного, дымящегося чаю из самовара. Крыс же не шелохнулся, даже когда Рита впилась зубами в бутерброд из булочки с мясом. Похоже, было что–то для него важнее еды.
— Я флуфаю, — довольно невежливо проговорила девушка с набитым ртом. Но тут любопытство соперничало с голодом, и ничто не хотело уступать.
А Сэпт лишь подпер голову рукой и наблюдал за недовольной Ритой, поглощающей нехитрую еду. От него исходили такие приятные, хоть и не совсем распознаваемые чувства, что она не стала еще раз поторапливать скорняка. Начал говорить он, лишь, когда Крыс аккуратно боднул его головой.
— История непростая, если рассказывать все. И уходит она корнями в нашу очень давнюю историю. О ней я, как раз, и расскажу тебе.
Наш народ велик своей численностью, и с самого заселения в этот мир, занимал, ни много, ни мало, пол материка. Но была у нашего народа беда — не были мы тогда воинами. Среди нас были лучшие землепашцы и кузнецы, портные и пастухи, мастера глиняных дел и рыбаки. Но этот мир требовал иного. Нужно было уметь сражаться. И тогда попросили наши предки у богов Яля, Пия и Якэ научить их искусству боя, — тут Сэпт почему–то поморщился. — И послали тогда боги нашему народу учителей. Были эти учителя в образах и людей, и животных. Учили они хорошо, быстро стал наш народ усваивать их науку. Боги были тоже нами довольны, уже предвкушая скорую победу. Ведь наш народ вкусил радость войны, а главное — победы. Но были эти учителя не только хороши в обучении. Они хотели своей платы. И плата оказалась не столь проста, как говорили они в начале. Хотели они жить с нашим народом вместе, ведь у нас были лучшие дома, лучшая еда, лучшая одежда. Наш народ согласился на эту плату. Но захотели учителя и наших женщин. И даже жили все они среди нас в образе людей, принимая истинный вид только, если нужно было вступить в бой.
И не сразу наш народ понял всю опасность, исходящую от этих учителей. А дело в том, что половина детей, рожденных от них, тоже обладало двойным обликом. И своих детей они учили уже совсем по–другому. Только спустя полвека наш народ понял, что они уже не имеют власти. Дети учителей, более сильные, более ловкие, истинные воины, стали занимать главные посты. В один из самых темных дней нашей истории, именно один из тех, у кого было два облика, силой занял место нашего вождя, начав менять наши законы так, как того хотели
Но тогда наш народ спас бог Хабица. Он пришел помочь свергнуть самозваных правителей, вернув нашу жизнь в привычное русло. Столкнулись тогда два войска — тех, у кого было два облика и истинного народа. Пусть первые были малочисленны, но были они сильны, и за ними стояли боги жизни. Но вторые значительно превосходили числом, Хабица наделил их некоторыми новыми навыками. К тому же они дрались за свой народ. И наш народ победил двуликих. Вроде бы воцарился мир на нашей земле. Народ продолжал заниматься тем, чем умел лучше всего, навыков боя хватало, чтобы отбивать немногочисленных врагов, решивших завоевать эту землю.
Но иногда, среди детей рождались те, в ком проскользнула кровь двуликих, оставивших таким образом, свой след среди нашего народа. Иногда даже рождалось сразу два брата. И вдруг один из них оказывался с двумя обликами. Но не сразу проявлялся второй облик, а лишь годам к семи–девяти. Сначала таких детей убивали, боясь, что опять вспыхнет междоусобная война. Но потом, вняв голосу страдающих матерей и отцов, стали ссылать их всех в самую отдаленную деревню.
С годами двуликих становилось все меньше, среди них уже много лет не было женщин, но ненависть к ним не угасала. И по сей день существует деревня, куда ссылают всех, у кого в детстве обнаружился второй облик.
— Салаба Вэ? — с замиранием сердца тихо спросила Рита, уже давно забыв и про ужин, и про остывший чай.
— Салаба Вэ.
21. Весь этот мир…Новые знакомые.
— Значит все в Салаба Вэ с двумя обликами? — осторожно уточнила Рита.
— Не совсем, — покачал головой Сэпт. — Иногда вместе с детьми приезжают их родители. Редко, правда, но бывает. Или братья, сестры, иногда еще кто из родственников.
— И, так понимаю, днем — у всех человеческий облик, а ночью — уже другой?
— Нет, иногда наоборот.
— А у тебя тоже есть два облика? Днем ты человек, а ночью?
После этого вопроса Сэпт положил руки на стол и наклонился вперед, к Рите.
— Пока пусть это останется моим секретом, — прошептал он крайне проникновенно, так, что у девушки мурашки пошли по всему телу.
— Кхм, — постаралась привести она мысли в порядок. — С Гурием я поняла — днем он человек, ночью пес. Правильно?
— Это — да.
— Про девушку то мне расскажи, она больше всего меня в этой истории мучает! Тем более ты сказал, что среди двуликих не было женщин.
— Ох! — откинулся Сэпт на спинку стула и посмотрел в потолок. — Тут все еще сложнее. Но именно из–за нее у меня нелады с отцом.
— Она твоя девушка что ли? — насторожилась Рита, чувствуя, как на нее накатывает жутко неприятное чувство, под названием «ревность».
— Кто? Тьфу ты… Да нет, конечно! Сестра моя, — эмпатия подсказывала, что, вроде и не врет, но явно сильно что–то недоговаривает.