Весь Фрэнк Герберт в одном томе. Компиляция
Шрифт:
Напротив ложи были отключены барьеры предусмотрительности. Какие-то молодые люди спрыгивали на арену и бежали к Фейд-Рауте.
— Вы распорядились снять пред-барьеры, барон? — спросил граф.
— Ничего, никто не причинит парню вреда, — отмахнулся барон. — Он сегодня герой!
Первый из бегущих достиг Фейд-Рауты, поднял его на плечи и понес вокруг арены.
— Нынче ночью он мог бы бродить по самым бедным трущобам Харко без оружия и без щита, — сказал барон. — Они разделят с ним последний кусок и последний глоток, лишь бы оказаться рядом с благородным
Барон с усилием поднял себя из кресла, перенес вес на силовую подвеску.
— Прощу простить меня. Совершенно безотлагательные дела требуют моего присутствия. Стража проводит вас во дворец.
Граф тоже поднялся, поклонился:
— Разумеется, барон. Мы с нетерпением предвкушаем праздник. Я, ах-х-х-мм-м-м, никогда еще не видел праздника у Харконненов.
— Да, — сказал барон, — праздник… — Он повернулся. Стража окружила его плотным кольцом, и он вышел из ложи через свой личный выход.
Капитан стражи поклонился графу:
— Какие будут приказания, милорд?
— Мы, пожалуй, ах-х, подождем, пока разойдется, мм-м-м, толпа.
— Слушаю, милорд. — Прежде чем повернуться, охранник отступил в поклоне на три шага.
Граф Фенринг склонился к своей леди и на их тайном мычащем языке спросил:
— Ты видела, разумеется?
Она ответила, пользуясь тем же кодом:
— Мальчишка знал, что гладиатор будет одурманен. В какой-то момент он действительно испугался. Но не удивился.
— Все было подстроено, — сказал он. — Весь этот спектакль.
— Несомненно.
— И тут пахнет Хаватом.
— И еще как.
— Сегодня я требовал, чтобы барон уничтожил Хавата…
— Это была твоя ошибка, дорогой.
— Теперь я и сам это вижу.
— Похоже, довольно скоро у Харконненов может оказаться новый барон.
— Если Хават задумал именно это…
— Да, это стоит проверить, — кивнула леди Фенринг.
— Молодым легче будет управлять.
— Нам — да… после сегодняшней ночи.
— Думаю, ты не ожидаешь особых проблем и соблазнишь его без труда… моя маленькая племенная кобылка?
— Конечно, любимый. Ты же видел, какими глазами он смотрел на меня.
— Да. И теперь я понимаю, почему нам надо сохранить его гены.
— Разумеется. И нам придется установить над ним контроль. Я заложу на глубинных уровнях его подсознания необходимые кодовые фразы, с помощью которых мы сможем в нужный момент согнуть его, воздействуя на его прана и бинду-систему.
— И мы покинем планету как можно скорее. Как только, ты будешь уверена в успехе.
Ее передернуло.
— Ни минуты лишней! Я никак не хотела бы вынашивать ребенка в этом ужасном месте.
— Чего только не приходится делать во имя человечества, — вздохнул граф.
— Тебе легко говорить…
— Тем не менее и мне пришлось перебороть кое-какие старые предрассудки, — заметил граф. — Даже не старые — вечные.
— Бедненький. — Она потрепала его по щеке. — Но ты же знаешь, это — единственный надежный способ сохранить генетическую линию.
— Я прекрасно понимаю, что мы делаем и для чего, — сухо ответил он.
— Не думаю,
— «Вина начинается с ощущения неудачи», — напомнил граф.
— При чем здесь вина? — возразила она. — Гипнолигация [11] психики Фейд-Рауты, его ребенок в моем чреве — и домой.
— Этот его дядя, — пробормотал граф. — Тебе приходилось когда-либо видеть настолько искаженную душу?
— Свиреп, свиреп, — ответила она. — Но племянничек вполне может перещеголять дядюшку.
— Спасибо за это все тому же дядюшке. Подумать только, кем мог бы стать этот парнишка при другом воспитании — например, если бы его воспитывали в духе Кодекса Атрейдесов…
11
От «ligare» — «связывать» (лат.).
— Да, грустно, — согласилась она.
— Если бы можно было сохранить и юного Атрейдеса, и этого парня! Судя по всему, что я слышал о Пауле Атрейдесе, — чудесный был парнишка, великолепный результат хорошей наследственности и правильного воспитания. — Он покачал головой. — Впрочем, не стоит тратить скорбь на неудачников. Как говорится, пусть неудачник плачет.
— У Бене Гессерит есть поговорка… — начала леди Фенринг.
— У вас по любому поводу есть поговорка! — отмахнулся граф.
— Но эта тебе понравится, — пообещала она. — Вот послушай: «Не записывай человека в покойники, пока сам не увидел труп. И помни, что даже тогда можно ошибиться».
Глава 14
Во «Времени размышлений» Муад'Диб говорит нам, что по-настоящему образование его началось лишь тогда, когда он впервые столкнулся с тяготами арракийской жизни. Он учился шестовать песок, читая по шестам надвигающиеся изменения погоды; он учился понимать колючий язык ветра, иглами впивающегося в кожу; узнавал, как зудит нос от песчаной чесотки и как собирать и сохранять бесценную влагу, которую теряет тело. Когда же глаза его вобрали в себя синеву ибада, он познал суть чакобсы.
Отряд Стилгара, возвращавшийся в сиетч с двумя подобранными в пустыне беглецами, поднялся из котловины под ущербным светом Первой луны. Развевались полы бурнусов — фримены почуяли запах дома и заторопились. Серая предрассветная полоска была ярче всего над теми зубцами изломанного горизонта, которые во фрименском «календаре горизонтов» отмечали середину осени, капрок — месяц Козерога.
Подножие скального барьера было усеяно сухими листьями, принесенными ветром (тут их и собирали дети сиетча), но шаги фрименов Стилгара были неотличимы от естественных звуков ночной пустыни. Разве только изредка оступавшиеся Пауль и Джессика выдавали себя.