Весь Фрэнк Герберт в одном томе. Компиляция
Шрифт:
— Таковы возможности иксианской машины, — сказала Антеак, и это не был вопрос.
— Разве это не интересно, — спросил Лето, — что недостаточно быть непревзойденной Преподобной Матерью?
Его обостренные чувства сказали Императору, что обеими женщинами овладел страх. Действительно, они были настоящими Вещателями Истины!
— Вы вправе напугать меня, — сказал он. Возвысив голос, он спросил: — Откуда вам известно, что вы еще живы.
Так же, как Монео, обе женщины почувствовали, что их судьба зависит от того, насколько верный ответ они дадут на этот вопрос.
— Я — зеркало самой себя, — ответила Луйсейал; то был ответ в духе Бене Гессерит, который оскорбил Лето.
— Мне не требуются предварительная инструментальная настройка, чтобы решать мои человеческие проблемы, — сказала Антеак. — Ваш вопрос для подготовительного класса.
— Ха-ха, — усмехнулся Лето. — Как же вам хочется покинуть Бене Гессерит и примкнуть ко мне?
Лето видел, что она обдумала и отвергла это предложение, однако сам процесс немало позабавил Бога-Императора.
Лето взглянул на озадаченную Луйсейал.
— Если ваше поведение выпадает за ваши мерки, то вы живой человек, а не автомат, — сказал он, подумав: Она никогда не будет больше доминировать в этой паре, старшая Преподобная Мать взяла реванш.
Луйсейал разозлилась и не сочла нужным это скрывать.
— Говорят, что иксианцы снабжают вас машинами, которые имитируют человеческое мышление. Если вы такого низкого мнения о машинах, то тогда зачем…
— Ее нельзя выпускать из капитула без надежной охраны, — сказал Лето. — Как она живет, если боится обращаться к своей собственной памяти?
Луйсейал побледнела, но сохранила молчание.
Лето посмотрел на нее с холодным вниманием.
— Бессознательные взаимоотношения наших предков с машинами кое-чему научили и нас, как вы думаете?
Луйсейал продолжала молчать, не рискуя подвергнуть свою жизнь опасности неудачным ответом.
— Но ты не станешь отрицать, что мы по крайней мере знаем о привлекательности машин? — спросил Лето.
Луйсейал кивнула.
— Хорошо настроенная машина может быть гораздо полезнее живого слуги, — продолжал Лето. — Мы можем доверять машинам в том, что они не позволят себе отвлекаться на эмоции.
Луйсейал наконец обрела способность говорить:
— Значит ли это, что вы намерены отменить бутлерианское запрещение производства мерзких машин?
— Клянусь тебе, — произнес Лето ледяным тоном, — что если ты и дальше будешь говорить такие глупости, то я прикажу тебя публично казнить. Я — не оракул!
Луйсейал открыла рот, но снова закрыла его, не произнеся ни слова.
Антеак, коснувшись руки подруги, почувствовала, что женщину бьет крупная дрожь. Антеак заговорила, демонстрируя возможности Голоса.
— Наш Бог-Император никогда открыто не отменит проскрипции бутлерианского джихада.
Лето в знак поощрения мягко улыбнулся Преподобной Матери. Какое удовольствие наблюдать работу профессионала, особенно если он изо всех сил старается не ударить в грязь лицом.
— Это должно быть очевидно для любого познающего разума, — сказал Лето. —
Он видел, как обе женщины, словно губки, впитывают в себя его слова, взвешивая их смысл и намерения Императора. Не хочет ли он отвлечь их внимание разговорами об Иксе, а в это время решить какие-то другие проблемы за их счет? Не говорил ли он сестрам Бене Гессерит, что настало время выбрать стиль поведения по отношению к Иксу? Но, может быть, его слова значат лишь то, что он высказывает на поверхности? Каков бы ни был смысл, его ни в коем случае нельзя игнорировать. Лето, несомненно, был самым непредсказуемым созданием, сотворенным за всю историю вселенной.
Лето, нахмурившись, посмотрел на Луйсейал, зная, что этим лишь усилит ее растерянность и смятение.
— Хочу особо указать тебе, Маркус Клер Луйсейал, что урок прошлого, перегруженного машинами всякого рода, урок, который ты не усвоила, состоит в том, что в таких обществах люди стали относиться к себе подобным, как к машинам. Это машины так модифицировали человеческое поведение.
Он обернулся к Монео.
— Монео?
— Я вижу его, мой господин.
Мажордом изогнул шею и, не выпуская из виду сестер Бене Гессерит, посмотрел на Айдахо, входящего в зал через дальний вход. Дункан пересек зал и подошел Лето. Монео не мог скрыть своей тревоги, но успел отметить про себя смысл длинной лекции Лето: «Он испытывает. Он всегда всех испытывает».
Антеак откашлялась.
— Господин, что вы можете сказать о нашем вознаграждении?
— Вы храбры, — ответил Лето. — Несомненно, именно поэтому вас выбрали в качестве послов. Очень хорошо, на следующее десятилетие вы получите обычное количество Пряности. Что касается остального, то я предам забвению то, что вы намеревались сделать с помощью эссенции. Разве я не щедр и не великодушен?
— Вы чрезвычайно щедры, господин, — сказала Антеак, и в ее голосе действительно не было ни горечи, ни обиды.
Дункан Айдахо протиснулся мимо женщин и, остановившись возле Монео, пристально посмотрел на Лето.
— Мой господин… — он осекся и красноречиво взглянул на Преподобных Матерей.
— Говори при них, — приказал Лето.
— Слушаюсь, мой господин. — Айдахо не хотел говорить, но пришлось подчиниться приказу Бога-Императора. — Мы были атакованы на юго-восточной окраине города. Я считаю, что это был отвлекающий маневр, поскольку сейчас докладывают о новых беспорядках и вспышках насилия в городе и в Запретном Лесу — там действуют рассеянные группы нападающих.
— Они охотятся за моими волками, — сказал Лето. — В лесу и в городе — они охотятся на волков.
Айдахо в изумлении сдвинул брови.
— Волки в городе, мой господин?
— Хищники, — сказал Лето. — Волки или хищники — для меня нет никакой разницы.
У Монео перехватило дыхание.
Лето улыбнулся мажордому, радуясь моменту прозрения — с глаз пала пелена, пришло понимание происходящего.
— Я привел крупные силы гвардии к сиетчу, — доложил Айдахо. — Посты расставлены через…