Вес и мера
Шрифт:
Ага, конечно! Очень удобно.
Она чувствовала, что вот-вот сорвется, и уже раскаялась, что вообще сюда пришла.
Пастор взял ее за руку. Его ладонь была сухая, как бумага, успокаивающая.
Нет ничего прекраснее рая, тихо проговорил он. Ваша дочь попала туда. И сейчас она смотрит на нас.
Сара почувствовала комок в горле.
Когда моя дочь садится в фуникулер, у нее сердце начинает колотиться. В лифтах ее охватывает паника. Ей не нравятся даже двухъярусные кровати. Она боится высоты.
Теперь уже нет.
С чего вы взяли? не
Я и не знаю, ответил пастор, но я надеюсь. И искренне верю, что ваша дочь попала в рай. Даже если ей там иногда становится страшно, Иисус успокоит ее.
Сара отвернулась: по щеке сбегала слеза.
Она не знает Иисуса. Она знает меня.
Эйб обнаружил, что закон всемирного тяготения на него не действует. Он приходил на кухню и, пока наливал воды в стакан, поднимался вверх, так что едва стоял на цыпочках. И на улице, если шел чуть быстрее, он взлетал в воздух на каждом шаге. Он стал таскать камни в карманах брюк, ставших слишком длинными.
Однажды в субботу он сидел на постели дочери и вспоминал такой разговор.
А можно я буду с вами жить, даже когда выйду замуж? спросила она.
Он усмехнулся и сказал:
Конечно. А потом спросил: Но где же будет спать твой муж?
Дочка, оказывается, заранее все продумала.
А мы поставим ему раскладушку, как тогда, когда моя подружка остается на ночь.
Позвонили в дверь. Эйб спустился, открыл и увидел девочку, которую его дочь называла своей лучшей подругой кстати, это она спала на раскладушке. У девочки покраснели глаза. С ней была ее мать.
Здравствуй, Эйб, сказала женщина. Прости за беспокойство.
Ничего! ответил он чересчур радостно. Ничего-ничего! Пожалуйста!
Просто Эмили трудно привыкнуть ну сам понимаешь. Она нарисовала картинку и хотела принести ее вам. Может, вы ее повесите где-нибудь.
Девочка протянула Эйбу листок. На нем цветными карандашами были нарисованы две девочки: одна темноволосая, как его дочь, другая светленькая, как Эмили. Девочки держались за руки, у них над головами было жаркое солнце, а снизу зеленая трава.
Эйб заметил, что он почти одного роста с Эмили: ему почти не пришлось наклоняться, чтобы посмотреть ей в глаза.
Спасибо, солнышко. Очень красиво, сказал он. Я его повешу у нее над кроватью.
Он хотел было погладить ее по голове, но в последнюю секунду сообразил, что от этого будет только больнее и отдернул руку.
Ты в порядке? прошептала мать Эмили. Вид у тебя Она замолчала, подыскивая слово, но так и не нашла и только покачала головой. Ох, ну конечно, ты не в порядке. Что я говорю! Прости, Эйб. Прости.
Она бросила на него быстрый взгляд, взяла Эмили за руку и пошла прочь.
Эйб так сжал в руке рисунок, что бумага смялась. Он глядел, как Эмили пинает опавшие листья, и они взлетают маленькими вихрями. Мать смотрела прямо перед собой, не замечая этого маленького чуда.
Сара и Эйб почти не разговаривали. Но однажды Эйб вошел в комнату
Что ты делаешь? потрясенно спросил он.
Я не могу смириться, сказала Сара, когда все это здесь, так близко.
Нет, сказал Эйб.
Сара на секунду задумалась.
Что значит «нет »?
Эйб вытащил из коробки стопку книжек с картинками и запихнул их обратно на полку.
Ты готова с ней распрощаться, а я нет.
Сара вспыхнула.
Распрощаться? прошипела она. Думаешь, в этом дело? Боже мой, Эйб, я просто пытаюсь научиться существовать, как все нормальные люди.
Но ты не нормальный человек. Мы оба не нормальные люди, сказал он со слезами на глазах. Ведь она умерла, Сара.
Сара поморщилась, будто получила пощечину. Потом развернулась и вышла из комнаты.
Эйб сел на пол и запустил руки в волосы. Через полчаса он поднялся и пошел в спальню. Сара лежала на боку и смотрела за окно, где солнце как ни в чем не бывало опускалось за горизонт. Эйб лег на кровать и прижался к ней.
Ее я уже потерял, прошептал он. Я не хочу потерять и тебя тоже.
Сара повернулась к нему и погладила по щеке. Потом поцеловала, вложив в этот поцелуй все, что не могла высказать. Они стали утешать друг друга: легкие прикосновения, нерешительные поцелуи знаки тепла. Но когда их одежда легла бесформенными кучками на пол, когда Эйб навис над своей женой, захватив ее тело, и попытался подстроить изгибы ее тела к своему, оказалось, что они больше не совпадают. Не стыкуются так легко, как прежде. Что-то было чуть-чуть не так. И это чуть-чуть заставляло их говорить: «Дай я попробую » и: «А может, так »
Позже, когда Сара уже заснула, Эйб сидел и смотрел на край кровати, за который свешивались длинные белые ноги его жены.
Наутро, когда Эйб и Сара лежали в темноте, Сара сказала:
Наверное, мне нужно побыть одной, хотя это было не то, что она хотела сказать.
Наверное, согласился Эйб, хотя был совершенно не согласен.
Казалось, в этом новом мире, в котором происходит немыслимое, ничто не совпадает: ни слова, ни суждения, ни они сами.
Сара встала, завернувшись в простыню, впервые за пятнадцать лет брака. А потому Эйб и не увидел иначе он бы сразу это заметил, что Сара выросла ровно на столько, насколько Эйб уменьшился, и, если только можно измерить неизмеримое, это было ровно столько, сколько они потеряли, когда потеряли дочь.
Сара сама достала чемодан с полки на чердаке, хотя полка была высоко, под самой крышей. Эйб смотрел, как она собирается. На пороге они обменялись пустыми обещаниями.
Я позвоню, сказала Сара.
Эйб кивнул.
Будь умницей.
Она собиралась к матери. За все годы брака Эйб никогда бы не поверил, что такое возможно, и тем не менее сейчас он решил, что это к лучшему. Если Сара выбрала Фелисити, несмотря на их сложные отношения, может, это значило, что все дети рано или поздно вернутся к своим родителям, каким бы длинным ни был их путь.