Весь Карл Май в одном томе
Шрифт:
— Уфф! Что думает мой брат Чарли о дороге, по которой мы едем?
— Она выведет нас на вершину холма.
— А дальше?
— А дальше нам придется остановиться, так как по ту сторону холмов находится цель путешествия грабителей.
— О чем говорит мой брат?
— Я говорю о пастбищах огаллала.
Виннету покачал головой в знак одобрения и произнес:
— У моего белого брата соколиные глаза и лисья хитрость.
— Как же так? — недоуменно спросил Толстяк Уокер. — Зачем бандитам направляться на
Пришлось мне пуститься в объяснения:
— Как вы думаете, трое краснокожих решились бы присоединиться к шайке, состоящей из двух десятков белых головорезов, если бы у них не было на то веских оснований? На Диком Западе на одного белого приходится не менее согни индейцев.
— Я не понимаю, к чему вы клоните, Чарли!
— Я хочу сказать, что, скорее всего, трое огаллала сопровождали грабителей, чтобы те соблюдали условия.
— Какие условия? Не могу взять в толк.
— Простите, Фред, но мне кажется, что мы с вами поменялись ролями. Такие вопросы может задавать только гринхорн.
— Это почему же?
— Поставьте себя на место грабителей. Отважились бы вы на свой страх и риск хозяйничать в этих местах?
— Конечно, нет! Первым делом я бы попытался сойтись с краснокожими.
— Верно. И что потребуют краснокожие взамен покровительства?
— Часть добра, добытого при ограблении поезда.
— Теперь вы понимаете, о чем хотел сказать Виннету?
— Погодите, погодите! Выходит, что белые ограбили поезд, чтобы расплатиться за услуги с краснокожими, и те трое индейцев всего лишь присматривали за бандитами?
— Может быть, да, а может быть, и нет. Мы не можем знать это наверняка, однако нет сомнений в том, что наши собратья по цвету кожи вскоре объединятся с большим отрядом краснокожих. Если мне не изменяет память, я толковал вам о том же еще у железной дороги, когда мы рассматривали следы. К тому же давайте попробуем пораскинуть мозгами: вы полагаете, что краснокожие и белые негодяи объединились только для того, чтобы отдыхать на медвежьих шкурах?
— Не думаю.
— В том-то и дело. Поверьте мне на слово, вскоре они разойдутся вконец. Нападение на поезд сошло им с рук, и это, безусловно, прибавит им храбрости.
— Признаюсь, в последнее время вы меня удивили, и я изменил свое мнение о вас, но вы не предсказатель и не можете знать, что предпримут люди, которых вы и в глаза не видели.
— Я долго жил среди индейцев и хорошо знаю их образ мыслей. Перехитрить врага считается у них доблестью. Куда пойдет сообщение о нападении на поезд?
— На ближайшую станцию.
— Можем мы предположить, что оттуда вышлют отряд в погоню за грабителями?
— Скорее всего, так и будет.
— И тогда станция и поселок останутся без защиты.
— Тысяча чертей! Вы правы!
— Неужели? — съязвил я и продолжил: — Ближайшая станция, где можно набрать отряд мужчин, —
Тропа шла вверх по крутому склону. На вершине холма стояли редкие деревья, и смотреть следовало в оба, так как именно в таких местах индейцы очень любят выставлять часовых. Следы вели вдоль ручья и становились все четче и четче, так что встречи с разбойниками можно было ожидать с минуты на минуту. И действительно, въехав на вершину следующего холма, Виннету, возглавлявший наш маленький отряд, резко натянул поводья и приглушенно произнес, указывая рукой вниз:
— Уфф! Они здесь!
Внизу, в небольшой котловине, которую можно было бы объехать за час, стояли вигвамы и бурлила жизнь. За вигвамами лежало несколько бизоньих скелетов, рядом на натянутых ремнях вялилось на солнце мясо. Котловина была видна как на ладони, и мы без труда сосчитали лошадей. Их было двести пять!
У стен вигвамов стояли щиты — это говорило о том, что краснокожие выступили в военный поход, так как на охоте щит только мешает. К тому же обычно на охоте индейцы заготавливают намного больше мяса, чем мы видели.
— Как долго останутся здесь огаллала? — спросил меня Виннету. — Что скажет мой брат?
— Они уйдут отсюда завтра или послезавтра.
— Откуда вы знаете, Чарли? — удивился Фред. — Индейцы сами сказали вам?
— Мне о том сказали скелеты бизонов.
— Как так? Скелеты бизонов?
— Кости уже побелели, значит, они лежат на солнце четыре-пять дней и мясо успело подвялиться. Можно предположить, что краснокожие не станут проводить здесь шахматные состязания, а сразу же выступят в поход.
— Не стоит язвить, сэр, я только хотел узнать, на чем основано ваше мнение. Смотрите, кто-то вышел из вигвама вождя!
Апач спокойно вытащил из кармана куртки небольшую подзорную трубу, что привело толстяка Уокера в изумление: ему никогда не доводилось видеть краснокожего, который бы умел обращаться с таким предметом. Виннету поднес трубу к глазу, и на его лице проступило выражение гнева.
— Это Кои-Тсе, лжец и предатель! — воскликнул он, протягивая подзорную трубу мне. — Виннету отнимет у него жизнь вместе со скальпом.
Я с любопытством вглядывался в вождя сиу-огаллала. Кои-Тсе на языке краснокожих означает «Огненные Губы». Он действительно славился среди соплеменников как бесстрашный и дерзкий воин, умеющий своими речами возбудить вражду к бледнолицым. Встреча с ним не сулила нам ничего хорошего, и следовало вести себя крайне осторожно.
Передав подзорную трубу Толстяку Уокеру, я предложил:
— Необходимо найти хорошее укрытие, чтобы нас не заметили. Не исключено, что в окрестностях бродят разведчики краснокожих.