Весь Карл Май в одном томе
Шрифт:
— Да, — ответил пленник слабым голосом. — Вы говорили нам об этом достаточно часто.
— Ну так повтори!
— Нас убьют.
— Да, вас ждет смерть, полная мучений смерть! Могилы, на которой вам суждено умереть, — священное для нас место, и поэтому вы испытаете муки, которых еще никогда не терпел ни один бледнолицый! А скажи мне, что ты дал бы, чтобы избавить себя от мучений?
Белый не ответил.
— А если ты сам сможешь спасти свою жизнь? — хитро прищурился вождь.
— Разве ее можно спасти? — несчастный
— Да.
— Что я должен сделать для этого? Что ты потребуешь от меня?
Надежда на спасение оживила его ослабевший жизненный дух. Глаза пленника заблестели, а опущенная фигура несколько распрямилась.
— От тебя требуется совсем немного, — ответил вождь. — Ты должен ответить мне на несколько вопросов.
— Охотно! — не скрывая своей радости, воскликнул пленник.
— Предупреждаю: ты должен говорить только правду, иначе умрешь в еще более страшных мучениях! Ты знаешь хижину Грозы Медведей, в которой он жил?
— Да.
— Ты бывал там?
— Да. Мы все пятеро несколько дней жили у него, прежде чем отправились в горы.
— Тогда ты должен знать, кто жил с ним!
— Конечно.
— Скажи.
— У него был сын и… — пленник запнулся. До него вдруг дошло, что сведения, которые требовал вождь, вероятно, имели величайшую важность для судеб тех, о ком шла речь.
— Почему ты замолчал? — сурово спросил Тяжелый Мокасин.
— А зачем ты спрашиваешь меня?
— Пес! — вскричал вождь. — Знаешь, кто ты? Червь, которого я раздавлю! Если ты задашь еще один такой вопрос, я отдам тебя моим воинам, чтобы они сделали из тебя мишень для своих ножей! Я хочу знать то, о чем спрашиваю. Если не скажешь ты, я узнаю это от другого!
В этот момент белый действительно вздрогнул, как собака, которой хозяин показывает кнут. Физически полумертвый и душевно истерзанный, он больше не имел сил для сопротивления. Поэтому отважился лишь на один вопрос:
— А ты подаришь мне жизнь и свободу, если я тебе это скажу?
— Да. Я обещал и сдержу свое слово. Итак, ты готов говорить мне только правду?
— Да! — выдавил из себя ослепленный коварством вождя сломленный человек.
— Так отвечай! У Грозы Медведей есть сын?
— Да. Его зовут Мартин.
— Это тот молодой бледнолицый, который теперь тоже лежит с вами?
— Да, это он.
— Уфф! Глаза Тяжелого Мокасина остры. Ты знаешь и других белых?
— Только одного, который хромает. Он жил у Грозы Медведей, и зовут его Хромой Фрэнк.
Вождь некоторое время задумчиво смотрел перед собой. Потом спросил:
— Все, что ты говоришь, — правда?
— Да, готов поклясться.
— Ну хорошо. Закончим на этом.
Огаллала, который привел белого, получил сигнал. Он взял пленника за руку, чтобы поднять и увести прочь, но тут белый спросил:
— Ты обещал мне жизнь и свободу. Когда я получу их?
Вождь осклабился, как
— Обещания, которые даются белому псу, сдерживать не нужно, поскольку…
Он осекся, ибо внезапно ему в голову пришла какая-то мысль, что тотчас отразилось на его лице, принявшем совершенно иное, гораздо более дружелюбное выражение. Он заговорил снова:
— Ты сказал мне слишком мало.
— Но я больше ничего не знаю.
— Это ложь!
— Я не могу сказать больше, чем знаю.
— Разговаривали ли бледнолицые, которых привели недавно, с Грозой Медведей?
— Да.
— О чем?
— Я не знаю.
— Ты должен знать, о чем был разговор.
— Нет, они разговаривали на том языке, который я не понимаю, и очень тихо.
— Ты не знаешь, как они встретились с Вокаде?
— Я даже не знаю, кто это.
— Одни ли они в этой местности или поблизости находятся другие бледнолицые?
— Этого я тоже не знаю.
— Так вот, все это хочу знать я, а значит, должен узнать и ты! Расспроси их. Если сможешь все разузнать, я дам тебе свободу. Ты будешь сопровождать нас на обратном пути, и если мы встретим бледнолицых, то передадим тебя им. Теперь можешь идти. Сегодня вечером, когда мы сделаем привал и все бледнолицые уснут, ты расскажешь мне все, что ты узнал.
Несчастного снова привели к остальным его товарищам, положили и связали. На душе у него было очень скверно, потому что по натуре он был честным. Задумавшись над поведением вождя, он пришел к выводу, что тот едва ли сдержит слово, и начал осознавать, что позволил обвести себя вокруг пальца. Чем дольше он размышлял, тем больше понимал, что доверять Тяжелому Мокасину нельзя и что его долг рассказать Бауману, о чем он разговаривал с вождем.
Охотник на медведей опередил его:
— Ну, мастер, что это вы словно воды в рот набрали! Мы очень хотели бы знать, чего от вас потребовали. У кого вы были?
— У вождя.
— Так я и думал. Что ему было нужно?
— Признаюсь откровенно, он хотел знать, кто такие Мартин и Фрэнк, а я, по глупости, сказал ему это, поскольку он обещал мне свободу.
— Увы! Это в самом деле была глупость, больше которой вы вряд ли могли совершить! Ну, хорошо, вы сказали, а как обстоит дело со свободой?
— Я получу ее только в том случае, если узнаю, как другие господа встретились с Вокаде и сколько еще белых находится здесь, в этих местах.
— Так! И вы думаете, этот негодяй сдержит обещание?
— Нет. После того, как я пораскинул мозгами, я уверен, что он обманет меня.
— Хоть тут вы не оплошали. Так и быть, за вашу искренность мы простим вам вашу глупость. Впрочем, вам в любом случае не удалось бы подслушать нас. Мы тоже догадались, о чем могла идти речь у вождя, а потому решили помалкивать в вашем присутствии.