Весь Кир Булычев в одном томе
Шрифт:
— Пришельцы-мришельцы, — сказал Аполлон-Союз. — Мать их.
— А вчера вечером я гулял и увидел, как их корабль вот здесь опустился, а они из него выбежали.
— Крупный?
— Корабль крупный, а десант — знаете, такое ощущение, словно насекомые. Я их не видел — но слышал, как шуршат.
— Это бывает, — сказал Аполлон-Союз, — это лечат. Тебе рано, а нашего брата лечат. Значит, на глаза не попались, а на плечо лезли?
— Вы не в том смысле понимаете. Главное, что их корабль взорвался, и они остались у нас навсегда.
— Беженцы из Карабаха?
— Может быть, беженцы. Они стали превращаться в вещи, разных небольших существ.
— Зачем?
— Чтобы проникнуть, я думаю, — сказал Доник. — Я сейчас двух видел один был как ежик, а другой — белка.
— И сбежали, — сказал Аполлон-Союз. — А бутылки стоят!
— Сбежали, потому что я их испугал. Они же боятся, что их разоблачат.
— С какой целью боятся?
— Тогда мы начнем их извлекать и уничтожать. И вторжение сорвется.
— Да здравствует вторжение! — громко сказал Аполлон-Союз. — Кто угодно, вторгнись, чтобы курево было и колбаса! Надоело жить свободным!
— Тише!
— Какой тише? У нас сколько властей менялось, и мне все обещали, что я буду жить при нынешнем поколении и при коммунизме. И все врали. А тут приходят — и сразу несут бесплатную водку. Да здравствуют инопланетные пришельцы!
Тут сестры Волковы, которые проходили неподалеку, подпрыгнули со страху, а их собачки залаяли. Доник сказал:
— Тихо, вы! Видите — доказательство проходит?
— Какое доказательство?
— Эти бабушки — они сестры Волковы…
— Знаю, в одном доме с ними прописан. А что?
— А то, что у них была собака…
— И сейчас есть собака.
— Сколько собак?
— Не скажу. Может быть, у меня двоится в глазах, а это врачи нам не советуют.
— У них две собаки. Одна сестра думает, что у настоящей вся морда белая, а другая думает, что только половина. Вы смотрите, собаки почти одинаковые…
— Мне не видать, я только хвост наблюдаю, — сказал Аполлон-Союз.
— Но вы же видите, что у них две собаки!
— Удивительно, — согласился, наконец, Аполлон-Союз, — что хозяйки не замечают.
— А они довольны. Они счастливы, — сказал Доник. — В этом принцип завоевания.
— Завоевания?
— Пришельцы хотят, чтобы людям казалось, что они счастливые, а потом завоюют.
— Никто и никогда еще не хотел мне счастья. Нет, про пришельцев, может, и не врешь, а про счастье врешь.
— Тогда предлагаю эксперимент, — сказал Доник.
— Какой еще эксперимент?
— Разбейте эти бутылки.
— Ты что?
— Если это пришельцы, они не допустят, чтобы у вас было такое горе правильно?
— А если это не пришельцы?
— Тогда откуда у вас бутылки?
— А я лунатик! Спер и не заметил.
— Значит, испугались?
— Еще бы не испугаться!
— Вот если бы у меня была бутылка, я бы обязательно рискнул!
— Риск — это славно, очкарь! Рискуй
— У вас вторая останется!
— Для человека употребляющего, к которым я себя причисляю, каждая разбитая бутылка — трагедия. И за себя и за того парня.
— Давайте тогда я ее разобью…
— Знаешь, за что Отелло свою жену задушил? Молчишь? За то, что она бутылку разбила.
Аполлон-Союз расхохотался, лицо его покраснело.
— Я вам гарантирую, — сказал Доник. — Никакого сомнения. Даже смешно. Зато узнаете, хочет ли кто-нибудь вам счастья.
— Эх, счастье… А что если не врешь? Птица-счастье завтрашнего дня!
И вдруг этот пожилой, обтрепанный, бессмысленный человек начал топтаться на месте, широко разведя руки и поводя ими, словно изображая крылья. Кружась, он напевал, как бы подгоняя себя, и ему-то казалось, что он бодро и весело пляшет, может, даже вприсядку — он был совсем не пьяный, но вел себя как изрядно подгулявший человек — так он разогревал себя, и Доник даже отступил от него, — он не ожидал такой вспышки энергии. Наплясавшись, Аполлон-Союз распахнул пиджак, трясясь, вытащил за горлышки бутылки с водкой и начал крутить их в руках, словно это были булавы, а он — жонглер. Но подкидывать он ничего не стал, и приглушенно завопил:
— Иээх, где наша не пропадала! Смерть немецким захватчикам! — Видно, он вообразил себя защитником Севастополя, который выходит с бутылкой горючей смеси навстречу фашистским танкам, — раздался неожиданно оглушительный звон — обе бутылки грохнулись об асфальт — и вдребезги!
Издали залаяла собака, хлопнуло окно в доме, и женский голос закричал:
— Хулиганить бы постеснялись! Дети уже спят!
Аполлон-Союз стоял не опуская рук и глядел на благоухающую спиртом черную лужу на асфальте, на блеск осколков стекла, и Донику стало страшно — что он наделал! А вдруг пришельцев нет?
— Какие еще пришельцы? — сказал Аполлон-Союз трезво и страшно — он уже хотел убить Доника, потому что Доник лишил его бутылок. Лишил его нежданного водочного счастья…
— Ну где другие? — спросил Аполлон-Союз и всхлипнул. — Где счастье?
— Я не думал, — сказал Доник. — Я думал, что это пришельцы.
— Как же я так… поддался? Я ж никогда в жизни! Чтобы хоть рюмку разлить! Да ты что! А тут своими руками две бутылки? За что?
Аполлон-Союз опустился на корточки и стал гладить мокрый асфальт.
— Осторожно, — сказал Доник, которому было стыдно, что он заставил несчастного человека сделать глупость, — вы руки обрежете.
— Пускай обрежу, — сказал Аполлон-Союз. — Пускай до крови — водкой умоюсь… я сейчас лизать буду, вот посмотришь — лизать буду — не потому что хочу, а чтобы у нее, у водочки, прощения выпросить!
Доник стал оттаскивать Аполлона-Союза от лужи, а тот клонился вперед и плакал.
Мимо прошел молодой парень, Доник хотел попросить его помочь, но парень сказал наставительно: