Весь Кир Булычев в одном томе
Шрифт:
«Дуглас» вышел низко из-за вершин и сразу пошел на посадку.
Еще минуту или две можно было слышать над головой жужжание истребителей сопровождения.
Винты «Дугласа» еще вращались, когда на поляну выбежали, рассыпаясь веером, тени солдат из спецгруппы.
Люк «Дугласа» открылся, из самолета на мокрую траву упал овал тусклого желтого света.
Трап звякнул об округлый борт и прижал траву.
Человек, появившийся вслед за пилотом в люке, остановился, вглядываясь в темноту.
—
И его слова были заглушены очень громким в этой тиши треском мотора немецкой трофейной танкетки.
В танкетке было зыбко и зябко. Очень трясло.
Сталин долго старался раскурить трубку, но спички гасли.
Майор, сидевший рядом, тщетно старавшийся не дотронуться плечом, протянул зажигалку, сделанную из винтовочного патрона.
Сталин молча взял ее, но курить расхотелось.
— Сколько ехать? — спросил он.
— Сейчас будет дорога, — ответил майор.
Танкетка задрала нос, влезая на насыпь. Сталин навалился на майора. Он ничего не сказал, но майор ответил:
— Ничего.
— Сигналят, — сказал водитель танкетки.
Танкетка замерла.
— Это они? — спросил Сталин.
— Две вспышки. Одна. Еще две. Они, — сказал майор.
Сталин молча потянулся к люку.
Майор помог открыть его. Ему хотелось что-то сказать. Он с трудом сдерживался.
— Не волнуйтесь, — сказал Сталин. — Ждите, как условлено. Я буду через два часа.
Сталин прошел несколько шагов к темному пятну на серой мокрой дороге. Остановился. Достал из кармана плаща зажигалку майора. Но закуривать снова не стал. Спиной он чувствовал взгляд и страх майора.
У низкого черного «Мерседеса» стояли люди в черных блестящих плащах. Блеском плащей и неподвижностью они казались продолжением машины.
Один из них ловко и даже щеголевато распахнул дверцу.
Сталин не смотрел в их лица.
Дверца захлопнулась.
«Мерседес» сразу заурчал. Сталин отметил про себя, что рессоры у «Мерседеса» лучше, чем зисовские.
Ехали минут сорок. Рядом со Сталиным сидел офицер в блестящем плаще. Длинные тяжелые кисти рук лежали смирно на коленях. Сталину был виден циферблат его часов с зеленоватыми фосфоресцирующими цифрами.
Один раз пришлось остановиться у пропускного пункта.
Человек рядом с водителем опустил стекло, и сразу стало свежо. Он сказал пароль. Сталин не прислушивался.
Когда доехали до места, у Сталина затекла нога. Выйдя из «Мерседеса», он чуть не вскрикнул от неожиданной боли. Пошатнулся. Офицер в блестящем плаще успел подставить ладонь, и Сталин оперся на нее. Перед глазами оказались петлицы офицера. Блеснули кубики. Сталин подумал, что надо будет по возвращении ознакомиться со знаками различия СС. Хотя эта информация вряд ли пригодится.
Гитлер встретил
Дверь сверху звякнула, вдвигаясь в стену.
— Здесь никого нет, — сказал Гитлер. — Только мы с тобой. Раздевайся. Дай я тебе помогу.
Гитлер повесил плащ Сталина на вешалку из оленьих рогов.
Стены в бункере были серые. Посреди низкой длинной комнаты без окон стоял стол, на котором лежала большая оперативная карта.
— Мой Шапошников отдал бы полжизни, чтобы поглядеть на это, — сказал Сталин.
Они обнялись. Гитлер изменился за те месяцы, пока они не виделись. Под глазами мешки, щека дергается.
— Ты тоже не помолодел. — Гитлер угадал мысль Сталина. — Иди сюда.
Они прошли в следующее помещение. Там стоял черный кожаный диван и несколько кресел. На низком столе странное сочетание: бутылки вина, сока, молоко в хрустальном графине.
— Ухаживай за собой сам, — сказал Гитлер. — Тут есть твое вино.
— А ты все такой же трезвенник? — спросил Сталин.
— Мне надо бы подлечиться, — сказал Гитлер. — Здесь не врачи, а костоправы. Кликуши какие-то.
— Потерпи, — сказал Сталин.
Он налил полный бокал киндзмараули. Он все еще никак не мог согреться. В бункере было тепло, но холод путешествия въелся в кости.
— Как добрался? — спросил Гитлер.
— Нормально. Даже вздремнул в самолете.
— На «Дугласе» летел? — спросил Гитлер.
— Да.
— Тебя засекли, — сказал Гитлер. — Мне доложили. Хорошо, что сначала доложили, а потом хотели сбить.
— У меня были неплохие истребители, — сказал Сталин. — Асы.
— «Яки»?
— Это военная тайна, — улыбнулся Сталин.
Теперь можно было закурить.
Гитлер поморщился.
— Ты и табачного дыма не выносишь?
— Это вредно, — сказал Гитлер.
— Мы стареем, — сказал Сталин. — Как наши?
— Я почти никого не вижу, — сказал Гитлер. — Была депеша Ямамото. Он недоволен Макартуром.
— Я еле отговорил Мацуоку, — сказал Сталин, — ударить по Дальнему Востоку. У него странные идеи.
— А ты не задумывался, — сказал Гитлер, — как образ жизни, повседневное окружение нас переделывают? Мы начинаем всерьез относиться к своим обязанностям.
— Ко мне это не относится, — сказал Сталин.
— Правильно, пускай этим занимаются аналитики дома, — сказал Гитлер.
— Я страшно стосковался по дому, — сказал Сталин.
— Осталось три года. — Гитлер осторожно налил из графина в стакан молока. — Здесь молоко хорошее. Коровы едят лесные травы.
— Тебе три. Мне, вернее всего, куда больше. Боюсь, как бы не все десять.
— Я вернусь, постараюсь тебя вытащить, — сказал Гитлер.
Они прошли в большую комнату, к столу.