Весь Клайв Баркер в одном томе. Компиляция
Шрифт:
Выйдя на задний двор с новой кипой бумаг в руках, она обнаружила, что Максин успела разложить костер и сжечь свои письма.
— Это все? — спросила она, когда Тэмми подбросила в огонь очередную порцию бумаг.
— Нет, — покачала головой Тэмми, любуясь языками пламени. — Так быстро с моей коллекцией не справишься. Знаешь, я раньше думала, что призраки похожи на огонь, — добавила она, по-прежнему не отводя глаз от весело потрескивающего костра. — На огонь, горящий на поверхности солнца. Его невозможно увидеть, но
Максин палкой помешала тлеющие бумаги.
— Неужели никто никогда не узнает о том, что с нами случилось? — неожиданно спросила Тэмми.
— Каким образом об этом может кто-то узнать?
— Давай тоже напишем книгу.
— «Увлекательные приключения Лоупер и Фрайзель в «Стране дьявола»»?
— Да, что-то в этом роде.
— Хотя мы с тобой и очевидцы событий, к нашей книге отнесутся как к очередной выдумке, — пожала плечами Максин. — Люди верят лишь в то, во что хотят верить. И не желают расставаться со своими излюбленными заблуждениями.
— Ты так думаешь?
— Я в этом уверена. Если уж люди вбили себе что-то в головы, переубедить их невозможно. Приведи хоть тысячи фактов и опровержений.
— Ладно, пойду посмотрю, что еще нужно сжечь.
— А ты не боишься, что будущие историки кинематографа предадут наши имена анафеме?
— Возможно, так оно и будет. Но меня это не слишком беспокоит, — улыбнулась Тэмми, глядя, как то, чем она столь дорожила, превращалось в горстку пепла. Потом она резко повернулась и пошла в дом.
Ей понадобилось сделать четыре рейса из дома на задний двор и обратно, прежде чем с архивом было покончено. Наконец Тэмми вошла в спальню, где хранила самые драгоценные сокровища, и огляделась по сторонам. Она представляла, как отчаянно будут сражаться поклонницы Тодда за право обладать этими экспонатами; наверняка не обойдется без ругани, слез и даже потасовок. Взгляд ее скользнул по шкафу, где в потайном местечке, скрытом рядами видеокассет, хранилась самая главная ее святыня — коробка с фотографиями Тодда, фотографиями, которых не видел никто, кроме нее самой. Мысль о том, что эти фотографии тоже станут предметом раздора, показалась Тэмми невыносимой. Пожалуй, этим идиоткам, ее бывшим товаркам по фэн-клубу, хватит обрывков костюмов Пикетта и его автографов. Фотографий им не видать.
Тэмми медленно приблизилась к шкафу — сегодня ей пришлось так много хлопотать, что у нее начали болеть ноги — и, привычным движением отодвинув кассеты, засунула руку в тайник и бережно извлекла коробку с фотографиями.
Все прочее пусть станет добычей огня или фанаток, но эту свою святыню она сохранит, решила Тэмми. Зажав коробку под мышкой, она вышла во двор посмотреть, как дела у ее верного кострового.
— Что, это тоже в огонь? — спросила Максин, указав на коробку.
— Нет, это я возьму с собой.
— Значит, в твоей коллекции есть раритеты, с которыми ты
— Это всего лишь фотографии Тодда.
Костер горел вовсю, над ямой ходили прозрачные волны горячего воздуха. Стоило Тэмми выйти во двор — и пламя вновь приковало ее взор. Наблюдая за пляской огненных языков, она открыла коробку… И вдруг какой-то внезапный импульс — возможно, приступ стыда за те блаженные минуты, что она провела, любуясь этими фотографиями, — заставил ее одним резким движением швырнуть содержимое коробки в огонь.
— Ты на редкость непоследовательна в своих решениях, — ухмыльнулась Максин.
— Есть такой грех.
Языки пламени жадно лизали фотографии, но Максин удалось рассмотреть некоторые из них.
— Здесь он такой молодой.
— Да. Это он на съемках «Уроков жизни».
— А негативы ты тоже бросила в огонь?
— Не спрашивай.
— Наверняка за эти снимки ты выложила целое состояние. Но он здесь чертовски хорош, что правда, то правда.
Наконец почти все из четырнадцати фотографий постигла та же печальная участь, что и прочие экспонаты коллекции. Тэмми испустила тяжкий вздох.
— Уж теперь-то точно все? — спросила Максин.
— Думаю, да. Остальное пусть достанется членам Общества поклонников Тодда Пикетта.
— Я умираю от жажды. Почему-то, когда смотришь на огонь, ужасно пересыхает во рту.
— Принести тебе пива или кока-колы?
— Не надо. Давай лучше сядем в машину и поедем домой.
— Домой, — эхом повторила Тэмми. Женщина в последний раз взглянула на горстку черной золы, оставшуюся от ее сокровищ.
— Да, домой, — сказала Максин, взяла руку Тэмми и коснулась ее губами. — У нас с тобой есть дом.
Огонь принялся пожирать последнюю фотографию, лежавшую на самом дне коробки. Тэмми особенно любила этот снимок. Взгляд Тодда был настолько живым и подвижным, что ей всегда казалось, будто актер смотрит не в камеру, а прямо на нее. Уголки фотографии уже почернели и обуглились. Еще секунда — и изображенный на ней человек исчезнет навсегда.
Так же стремительно, как она швырнула коробку в костер, Тэмми нагнулась и выхватила из огня снимок. Она попыталась задуть пламя, уже охватившее фотографию, но оно вспыхнуло лишь сильнее.
— Дай сюда, — буркнула Максин, вырвала у нее фотографию, бросила на землю и затоптала пламя. — Я же говорю, ты ужасно непоследовательна, дорогая, — с понимающей ухмылкой повторила она.
Тэмми бережно подняла снимок и стряхнула с него последние искорки, похожие на крошечных оранжевых червячков. Огонь успел на три четверти уничтожить изображение, а на оставшейся почерневшей части красовался отпечаток подошвы Максин. Но лицо, плечи и грудь Тодда уцелели. Глаза его по-прежнему смотрели не в камеру, а на нее, на Тэмми. Такие близкие и такие чужие глаза.