Весь Клайв Баркер в одном томе. Компиляция
Шрифт:
— А что в этом ужасного?
— Демонация стыдилась бы тебя.
— Мне дела нет до демонации! Мне есть дело только… — Я посмотрел на него, зная, что он может закончить эту фразу сам. — Мне нравится это место. Здесь тихо. Я подумывал, не купить ли козу.
— Зачем?
— Будет молоко. Сыр. С ней веселее.
Он поднялся и пошел назад к двери, пиная перед собой обескровленные трупики.
— Твоя коза подождет.
— Потому что тебе вдруг понадобилось тащиться в какой-то Майнц и смотреть, как очередной урод изобретет очередную уродскую
— Нет. Потому что один из этих обескровленных недоносков под моими ногами — внук лорда Людвига фон Берга, который собрал небольшую армию мамаш, потерявших своих детей, плюс сотню мужчин и семерых священников. И они сейчас идут прямо сюда.
— Откуда они знают, что мы здесь?
— Один из твоих мешков дырявый. Ты оставлял след из плачущих детей на всем пути от города до леса.
Проклиная свою неудачливость, я вылез из ванны.
— Итак, козы не будет, — произнес я. — Может, в следующий раз?
— Смой кровь.
— Это необходимо?
— Да, мистер Б., — ответил он, снисходительно улыбаясь. — Необходимо. Я не хочу, чтобы по нашему следу пустили собак, потому что от нас разит…
— Мертвыми младенцами.
— Так мы пойдем в Майнц или нет? — спросил Квитун.
— Если ты хочешь пойти.
— Хочу.
— Почему?
— Там есть машина, которую мне нужно увидеть. Если она может делать то, о чем говорят, то она изменит мир.
— Правда?
— Правда.
— Ну, говори скорей, — попросил я. — Что за машина?
Квитун лишь улыбнулся.
— Мойся скорее, мистер Б., — сказал он. — Нас ждут новые места и новые зрелища.
— Что-то вроде конца света?
Квитун оглядел груды невинных детей вокруг ванны.
— Я говорю об изменении, не о конце.
— Каждое изменение — это конец, — сказал я.
— Вы только послушайте его. Голый философ.
— Ты насмехаешься надо мной, мистер К.?
— А тебя это обижает, мистер Б.?
— Только если ты хочешь меня обидеть.
Он оторвал взгляд от мертвых детей. Золотые искорки в его глазах сияли, как солнце, высветляя темные зрачки. Все было золотым — в его глазах и в его мире.
— Обидеть тебя? — повторил он. — Никогда. Я готов мучить кого угодно — хоть Папу, хоть святых, хоть мессию, пока мозг не взорвется. Но тебя — никогда, мистер Б., никогда.
Мы вышли из дома через заднюю дверь, когда фон Бергов легион солдат, священников и одержимых мщением мамаш входил в парадную. Если бы я не изучил чащу леса во время долгих блужданий по ней, наивно мечтая об идиллической жизни с Квитуном и козой, нас бы непременно поймали и изрезали на куски. Но я знал лабиринт лесных троп даже лучше, чем сам предполагал, и вскоре мы оторвались от легиона фон Берга на безопасное расстояние. Мы немного замедлили шаг, но не остановились, пока последний крик преследователей не замер вдали.
Мы немного передохнули, не говоря ни слова. Я слушал голоса птиц, чьи мелодии сейчас были более замысловатыми, чем простые ясные ноты, выпеваемые в залитых солнцем
Мы сделали это и уселись среди голых мертвецов поесть и выпить.
— Наверное, надо их похоронить, — предложил я.
Я знал, Квитун не захочет тратить время попусту на рытье могил. Но я не ожидал того, что пришло ему в голову. Впечатляющая идея, я признаю. Мы протащили мертвецов метров на пятнадцать в глубь леса, где росли высокие деревья с плотным пологом листвы, после чего, к моему изумлению, Квитун подхватил один из трупов на руки, присел на корточки, потом внезапно подскочил и подбросил тело кверху с такой силой, что оно пролетело сквозь густую крону. Труп пропал из виду, но я слышал, что он продолжал лететь вверх еще несколько секунд, пока не застрял на какой-то высокой ветке. Птицы побольше и поголоднее тех, что пели внизу, быстро склюют его плоть.
Квитун проделал то же самое с двумя другими телами, выбрав для каждого свое место. Он слегка запыхался, но был явно доволен собой.
— Когда их найдут, будут долго искать причину смерти, — сказал он. — Что означает это выражение лица, мистер В.?
— Просто я изумлен, — ответил я. — Мы уже сто лет вместе, а ты все время выдумываешь новые фокусы.
Квитун не скрыл своего удовлетворения и самодовольно улыбнулся.
— Что бы ты без меня делал, — произнес он.
— Умер бы.
— От голода?
— Нет. От жажды твоего общества.
— Если бы ты не был знаком со мной, у тебя не было бы причин оплакивать мое отсутствие.
— Но мы встретились, и теперь причина есть, — сказал я, отворачиваясь.
Мои и без того обгоревшие щеки вспыхнули от таких вопросов, и я пошел обратно к лошадям.
Мы забрали всех троих лошадей, что позволяло каждой отдыхать от всадника в пути и ускоряло наш путь. Был конец июля, и мы путешествовали ночью не только из осторожности, но и ради того, чтобы делать остановки в потаенных местах днем, когда недвижимый воздух становился неистово жарким.
Оттого что наше путешествие ограничивалось короткими летними ночами, у Квитуна портилось настроение, и я согласился ехать и днем и ночью, чтобы скорее добраться до Майнца. Лошади вскоре выбились из сил, и одна буквально пала подо мной. Мы оставили двоих живых рядом с мертвой (к трупу они не проявили ни малейшего интереса) и, взяв оружие и то немногое, что осталось от украденной вчера еды, побрели дальше пешком.
Лошадь пала сразу после рассвета. Пока мы шли, жар восходящего солнца, поначалу мягкий, становился все более гнетущим. Пустая дорога, простиравшаяся перед нами, не обещала никакой тени под крышей или деревом. По обочинам тянулись поля недвижных колосьев.