Весь мир на блюдечке сметаны
Шрифт:
Одной рукой продолжая помахивать помелом (оно для меня коротковато, вполне могу и одной рукой управлять), я достал фляжку из колдодейного небьющегося стекла, зубами вытащил пробку. Попросил Превеликого не оставить в черный стук своей помощью, вылил несколько капель на дно, поспешно закрыл фляжку и убрал за пазуху, пока не началось. Сам подхватил помело и приготовился.
Настой травки-мявки — великая сила. Убойно действует не только на кошек, но и на ведовские вещи, как то: избушку, ступу, разные артефакты. Хотите насолить недругу, капните пару капель в сапоги-скороходы
Ступу тряхнуло, и она пошла выписывать невообразимые кренделя. Я вовсю махал помелом, пытаясь из нее не вывалиться. Внизу на веревке висел богатырь и тоскливо матерился.
Ступа сделала неожиданно какой-то безумный кульбит, плавно перетекший в «мертвую петлю», и мы с Хреногором едва не столкнулись в воздухе. Вид у богатыря был не очень, глаза вылезли из орбит, пальцы судорожно впились в веревку.
— Выживу — убью! — крикнул он, когда мы разминулись. Нет, я все понимаю. Нехорошо ему, но зачем на Змие-то злость вымещать? Я снова взмахнул помелом, ступа пошла резко вверх, богатыря занесло и в очередной раз припечатало о стенку шахты.
— Ууууубьююююю! — долетел до меня истошный крик. Я покачал головой. Добрее надо быть, вот что. Ступу опять тряхнуло, повело вправо, но я ожидал этого и взмахом метлы придал ей нужное направление. Мы стремительно неслись вверх, я видел уже край, когда в шахту заглянула голова Змия, которую заинтересовал непонятный шум и кондовая матерщина. Вот только время Холмович выбрал неудачно — ступа как раз проскочила выше и заложила новую «мертвую петлю». Веревка с Хреногором по инерции захлестнула длинную шею и раза четыре вокруг нее обмоталась, накрепко привязав богатыря к Змию, вроде того, как в храме молодоженов веревочкой связывают. Там, правда, не за шею, иначе народ вовсе жениться бы перестал, после столь откровенного предупреждения.
— Попался, гнида! — Богатырь обрадовался внезапному подарку судьбы и вцепился в глотку Холмовича обеими руками, с хрустом вминая чешую. — А ну говори, сволочь, куда невесту мою Забавушку дел?
Змей задумчиво посинел, открыл зубастую пасть и вывалил треххреновый язык.
— Ах, не хочешь говорить? — Змиев язык удлинился на хрен, и я сообразил, что крылатый гад вот-вот сдохнет.
— Хреногор, поосторожней! Задушишь!
Богатырь опомнился, хватку ослабил.
— Жить хочешь? — спросил ласково. Змий попытался кивнуть, с привязанным к шее Хреногором получилось не очень, но витязь понял правильно. — Тогда начинай рассказывать. И упаси тебя Превеликий соврать!
Для пущей убедительности он слегка сжал горло Змию, тот с готовностью показал язык.
— Это светленькая такая? — спросил гад, судорожно глотая воздух. — В кокошнике?
— Это которая из Топорянска, — уточнил я. Чернявую да без кокошников в наших краях не так-то просто найти. Глаз да глаз за этими Змиями, так и норовят обмануть.
— Ты ее сожрал, тварь зеленая? — Богатырь снова усилил-ослабил хват пальцев на горле.
— Не-ет! — истошно завопил Змий. — Яйцами клянусь!
— Хм,
— Он — самка, — сказал я.
— Что? Обмануть хочешь, тварь?
— Детенышами будущими клянусь! — завопила Змеиха, поняв, что сейчас ее по недоразумению придушат.
— Вообще-то среди костей человечьих нет, — поддержал я чудище.
— Правда? — Богатырь ослабил захват. — Может, плохо смотрел?
— Похоже, что людей не жрет, — не согласился я. — Иначе хоть один костяк да заметил бы.
— Говори, змеюка. — Хреногор попытался встряхнуть чудище, но сделать это, будучи привязанным к шее, оказалось непросто. — Куда Забаву дела?
— Отнесла заказчику, — быстро сказала Холмовна.
— Кто заказчик, где живет? — продолжал расспрашивать богатырь.
— Живет в Краснореченске, — не стала таить Змея. — А зовут его дядька Бренс, барон Крей.
— И давно он девицу забрал? — полюбопытствовал я.
— Зачем ее забирать? — удивилась Змеюка. — Это сейчас не модно. Он доставку проплатил.
Мы с Хреногором переглянулись. По всему выходило, что придется прогуляться по Пряжскому королевству самое малое до Краснореченска, а это отнюдь не ближний свет.
— Как он выглядел? — продолжал я допрос.
— Брось, — поморщился богатырь. — Найдем — увидим.
— А если он Змеюке соврал? — возразил я, и Хреногор заткнулся. Видимо, такого коварства он от похитителя не ожидал.
— Высокий, статный, волосы до плеч, — сообщила Змеюка. — У вас такие считаются красивыми.
— А у вас? — не сдержался я.
— Вкусными, — отрезала та. Холмовна замолчала, а я стал прикидывать, как нам половчее добраться до Краснореченска.
— Может, прибить со злости, на всякий случай? — печально спросил Хреногор, распутывая веревку. Змеюка собралась было ответить, но передумала.
— Несчастную беззащитную женщину? — поразился я.
Холмовна открыла было рот, чтобы поправить, и опять передумала.
Хреногор погрустнел еще сильнее.
— Плохой день, — пожаловался он.
— Понедельник, — пожал я плечами. — Эй, радость, не проводишь до выхода? А то дядька Хреногор и так расстроен, ему по твоим лазам сейчас вредно бродить. Может и холм обрушить, богатыри это умеют.
— Да-да, конечно, — заторопилась Змеюка. — Следуйте за мной, дядьки, тут совсем недалеко, надо только знать, как и куда идти.
Было действительно недалеко, но сами мы этот лаз не отыскали бы нипочем, даже если бы всю жизнь бродили. Он не менее шести раз менял направления, а пересекался с обманными лазами не менее восьми раз, пока мы шли до выхода.
— Ты в Краснореченске был? — поинтересовался я у Хреногора по дороге.
— Ни разу, — сознался тот. — Да не переживай, друг. Слыхал поговорку — язык до Топорянска доведет?
— Слыхал. Только нам в Краснореченск надо, — ответил я. Надо же было такую промашку допустить! Висела ведь карта на стене избушки, заморская, дорогая. У кого-то из королей бабушкой самолично упертая. И я ее так и забыл на стене! Ну не дурак ли?