Весь мир - театр, а люди в нем придурки, вроде нас с тобой
Шрифт:
– Откуда у вас мой номер?
– В наше время нет ничего невозможного.
– И что вам нужно?
– Лично от тебя ничего, милая. Но советую тебе быть осторожней и попытаться сделать так, чтобы у твоего дружка в голове не было плохих мыслей относительно меня и моих людей.
– О ком идет речь?
– спросила я, смутно догадываясь,
– Конечно, я имею в виду Ярославцева Андрея. Можешь даже передать ему, что если все то, чего я ему не советую делать, все-таки будет исполнено, все это прямым образом отразится на тебе.
– Ага. И он, конечно же, сразу поменяет свою точку зрения только потому, что какая-то Мая получит вместо него? Да он только рад будет, поэтому давайте закроем тему.
– Тему-то мы закроем. Вот только я советую тебе быть осторожней. Просто советую... Потому что в противном случае, тебе конец, милая. До свидания, было приятно поговорить.
Неизвестный отключился, а я все еще держала трубку у уха, пытаясь осмыслить полученную только что информацию. Очень обеспокоенный взгляд Дениса тоже не радовал.
– Кажется у тебя проблемы, Мая, - тихо сказал он, не особо контролируя свой голос.
– Да. Мне тоже так кажется.
9. Обещание.
От третьего лица.
Когда Андрей вернулся домой, было уже довольно темно. Незаметно от родителей, он проскользнул в огромную чистейше-белую ванную комнату и стянул с себя футболку, измазанную серой. Затем умылся и решил направиться в свою комнату, но навстречу ему попалась невысокая женщина со строгим лицом. Правда, это строгое лицо не значило толком ничего, так как характер у нее был добрый, иногда даже чересчур.
– Андрей, отец хочет тебя видеть, зайди к нему в кабинет, - произнесла она, - и оденься, ради Бога, опять все тело у тебя в синяках. Снова выясняешь отношения кулаками...
– Хорошо, мам, - кивнул Андрей, на ходу забежав в свою комнату и, надев первую попавшуюся майку, спустился на первый этаж.
Пройдя по узкому коридору, стены которого украшали подлинники старых картин, он повернул ручку темно-коричневой дубовой двери.
Его взору открылся кабинет, выполненный в светлых тонах, в котором не было ничего лишнего. Его отец всегда любил все светлое и простое. Сам же он сидел за высоким столом и чуть покачивался в кресле.
– Что случилось?
– спросил парень, пытаясь скрыть раздражение. Официальные посещения кабинета отца, будто бы они не у себя дома, а в школе, Андрей не любил - это факт.
– Где ты был?
– спросил мужчина, темные волосы которого уже немного отдавали сединой.
– Это имеет значение? Пап, хватит уже, - отмахнулся Андрей.
–
Андрей усмехнулся. Как бы то ни было, за счет крутого директора школы он не жил уже давно, а деньги брал, может быть, просто для вида.
– И не смей смеяться, когда я говорю с тобой. Я спрашиваю: где ты был?
– Гулял с друзьями.
– И это твои друзья поставили тебе такой синяк на подбородке?
Парень поморщился.
– Этот синяк уже трехдневной давности, пап. Так ты, значит, обращаешь внимание на своего сына, да?
Директор хлопнул по столу ладонями, и поднялся с кресла. На его лице была злость.
– И кто тебе только позволил так со мной разговаривать? Разве я воспитывал тебя подобным образом?
– А разве ты вообще меня воспитывал?
Ярославцев-cтарший посмотрел сыну прямо в глаза. Битва взглядов была недолгой, но вполне себе плодотворной. Наконец, отец отвел глаза и сел обратно в кресло.
– Как твои театральные занятия?
– спросил он, будто бы забывая о предыдущей теме.
– Ужасно.
– Это тебя хоть немного образумит.
– Я даже на тренировки по баскетболу не успеваю ходить из-за этого дерьма. Даже не помню, когда последний раз их посещал, а через несколько дней уже соревнования.
– Твой баскетбол - полнейшая дурь. А театр - это, можно сказать, очаг культуры.
– Очаг чего? Прости, я не расслышал.
– Кончай придуриваться. Ты же прекрасно знаешь, что нет театра - нет баскетбола. Я позволяю тебе заниматься этим обезьяньим спортом пока только потому, что ты еще не совсем отбился от рук. Ведь можешь слушаться отца, когда хочешь.
Андрей сжал зубы, чтобы не ляпнуть ничего лишнего и сдержанно кивнул.
– В общем, старайся, Андрюша. В последнее время меня настораживает твое поведение, так что попробуй не перечеркнуть тонкую границу моего доверия к тебе. Можешь идти.
Андрей, не сказав отцу ни слова, вылетел из кабинета. Как только дверь закрылась, его кулак впечатался в стену с такой силой, что в обычной среднестатистической квартире, возможно, по ней бы прошла трещина. Но только не в этом доме. Парень размял руку, чувствуя боль в костяшках. Сейчас ему просто необходимо было выпустить всю ту бурю, что находилась внутри.