Весь мир – театр. А люди?..
Шрифт:
В большом зеркале отразилась прекрасная Селена — кареокая красавица, с густыми темными волосами, заплетенными в косу, а еще прекрасная фигура — тонкая талия, длинные ноги, пышный бюст. Ага! Бюст в страдания явно не вписывался. Я уменьшила его на размер, подумала, и уменьшила еще — пришлось перешнуровать туже корсет. Сделала плечи чуть меньше — фигура стала более хрупкой. Ну, и к такой хрупкой фигуре никак не шел румянец. Я убрала и его, кинула бледности в лицо, расплела косы и чуть подкрутила волосы магией Воздуха, заставив их развеваться. Ах, да! Глаза сделала максимально темными и чуть-чуть их увеличила.
Из
Прозвучал первый звонок. Вот оно! С богом! Я вернула прежний облик — этот мне понадобиться только на финал. Не забыть бы все нюансы. Эх, жалко, времени мало. Ну, ничего, что забуду сегодня, сделаю на следующих спектаклях. Я открыла дверь гримерки и пошла в сторону кулис. Состояние было предобморочное. Встав в свою левую кулису, я увидела госпожу Рэм.
— Удачи тебе, девочка, — произнесла она тихо, и ободряюще похлопала меня по плечу.
— К черту, — ответила ей я.
— Король с королевой сегодня здесь. Это твой шанс показать себя. У тебя все получится, я молилась сегодня о тебе.
Я удивленно подняла к ней лицо. Глаза у Аманды Рэм были грустные.
— Э-м-м-м. Спасибо вам.
— Не благодари. Не за что.
Пока я разговаривала с ней, я поняла, что мое волнение улеглось. Так приятно, что о тебе кто— то думает, приятно слышать добрые пожелания. Надо же, специально подошла, ободрила! Мое сердце затопила благодарность к мадам Рэм. Сделаю ей какой-нибудь подарок после премьеры.
Ход спектакля почти не отличался от генеральной репетиции. Почти… Отличался господин Финк.
С первой секунды своего выхода на сцену, он сразу включил обаяние своего голоса. Боже! Что он делает? Разве так можно? Этот голос завораживал, звал и манил. Куда? Да хоть куда. У меня опять запрыгало сердце, и ноги стали подкашиваться. Святые духи! Я еще раз возблагодарила небеса за то, что мне нужно было любить этого искусителя по пьесе, ненависть к нему я бы, точно, сыграть не смогла. Я восторженно прохлопала глазами весь первый акт, бросала восхищенные взгляды на моего героя, и еле-еле опомнилась ко второму акту.
Первый его поцелуй тоже отличался от репетиционного. В прошлый раз он еле коснулся меня губами. Сегодня же его поцелуй отнял у меня часть разума, я бледнела и краснела, мой голос дрожал, мне снова нужно было время, чтобы придти в себя.
К концу второго акта, я, вроде, восстановилась, а в антракте, сев в свое любимое кресло, надавала себе по щекам. Да что же это происходит? Неужели Родстер пользуется магией? Другого объяснения я не находила. Я, как бычок перед закланием, иду у него на поводу. В зрительном зале стоит тишина, прерываемая восторженными вздохами экзальтированных дам, а на сцене царит Родстер и только Родстер (так, во всяком случае, мне казалось).
Диана, соберись, нужно спасать роль и свое положение в этом театре. Ты не Селена, ты не Аманда, ты — Диана ле Факсс. Графиня Диана ле Факсс. Где твоя фамильная гордость и высокомерие аристократки? Король и королева здесь,
Я еще раз прокрутила в голове образ Аманды на финал, помолилась Господу и решила для себя, что никакое зеленоглазое чудовище не сможет свернуть меня с моего пути. Пока идет все так, как надо. Из роли я не выбиваюсь, играю очень реалистично, кто ж виноват, что мои чувства аналогичны с чувствами моей героиней?
Но на финал, этого будет мало, поэтому я села в свое любимое кресло, проделала все действия с самоуспокоением, стараясь держать в голове одну самую важную мысль: я больше всего в этом мире хочу быть актрисой, и от сегодняшней премьеры это будет зависеть напрямую.
Не желаю плохого господину Финку, но он подавляет меня своей игрой, а графиня ле Факсс не позволит какому— то актеришке взять над собой верх. Моя фамильная гордость, воспоминания о папеньке, наконец, привели меня в нужное состояние. Из кресла встала спокойная и решительная Диана ле Факсс. Я буду не я, если не сделаю все так, как нужно мне — берегитесь, господин Финк!
Третий акт я играла не как Аманда или Селена, финал я играла Дианой. Ни второй, ни третий поцелуй Родстера не выбил меня из образа.
Прибежав в гримерку переодеться перед финальной сценой, я четко проделала все нужные действия. Взглянула в зеркало и обомлела — никогда я еще не была так загадочна и хороша.
В финале, подняв к Родстеру свои бледные худенькие ручки, и тихим голосом произнося свой прощальный монолог, я краем уха услышала, как в зале кто-то всхлипнул один раз, второй, третий. Очень интересное ощущение. Я как бы раздвоилась: одна моя половина изливалась в вечной любви к главнокомандующему Грину, а вторая чутко ловила реакцию зала. Вот где-то в середине партера я услышала женский вскрик: «О, боже!». В разных местах зрительного зала, то там, то тут раздавались женские всхлипывания. И даже с королевской ложи, мои, вдруг ставшие чуткими уши, услышали шепот короля: «Дорогая, возьмите мой платок». Шесть минут блаженства!!!
Лицо Родстера в эти шесть минут моего монолога наполнялось целой гаммой чувств. От величайшего удивления и неверия к полному восхищению. На эти шесть минут я чувствовала себя…необыкновенно.
Потом мое превращение, полет уже на полном экстазе, я ныряю в отведенную мне нишу. Всплеск. С потолка начинают сыпаться звезды. И громкие рукоплескания зрительного зала, и восторженные возгласы, и рыдания наиболее экзальтированных дам. ЭТО и было финалом пьесы.
Потом, уже из-за кулисы, я слышала прощальный монолог главнокомандующего, прочувствованный, с непередаваемыми вибрациями в голосе. И — занавес!
На поклон нас вызывали шквалом аплодисментов и восторженными выкриками «Браво». Мы стояли с Родстером, взявшись за руки, а зал все не хотел нас отпускать. Меня осыпали цветами. Счастливая, я вернулась в свою гримерку, куда посыльные все носили и носили мне корзины. А потом пришел королевский слуга и преподнес мне подарок от королевы. В бархатной коробочке лежал перстень с огромным рубином.
Заглянула и тетушка. По легенде она была со мной знакома, поэтому вошла ко мне в гримерку без доклада, как бы по-свойски.