Весь Нил Стивенсон в одном томе. Компиляция
Шрифт:
Даниель по нескольку суток не слышал никаких звуков, кроме перечисленных выше. Все возможные темы для разговоров делились на две категории: (1) те, что спровоцируют Дрейка на тираду, которую Даниель и без того уже мог бы повторить наизусть, и (2) могущие и впрямь послужить началом беседы. Категорию (1) Даниель старательно обходил. Категория (2) была давно исчерпана. Например, Даниель не мог спросить: «Как поживает Восславь-Господа [13] в Бостоне?», поскольку задал этот вопрос в первый же день и получил ответ, а с тех пор письма почти не приходили, так как письмоносцы либо умерли, либо дали стрекача из Лондона. Иногда нарочные доставляли письма — чаще Дрейку, по делам, реже Даниелю.
13
Восславь-Господа Уотерхауз, старший сын Релея и, таким образом, первый внук Дрейка, незадолго до описанных событий, на семнадцатом году жизни, отплыл в Бостон, чтобы поступить в Гарвард, стать частью Америки и, по возможности, когда-нибудь со славой возвратиться в Англию, истребить семя архиепископа Лода и реформировать англиканскую церковь раз и навсегда. (Прим. автора.)
Даниель ел картошку и селёдку с упорством заключённого, проскребающего дырку в стене. Семейный фаянс Уотерхаузов был изготовлен в Голландии людьми искренними, но неумелыми. После того, как Яков I запретил вывозить в Нидерланды английские ткани, Дрейк начал доставлять их туда контрабандой, что было несложно, поскольку Лейден кишел его единоверцами-англичанами. Так Дрейк нажил своё первое состояние, причём самым богоугодным способом — смело презирая попытки короля помешать коммерции. Более того, в 1617 году он женился в Лейдене на молоденькой пуританке и сделал крупное пожертвование тамошним верующим, которые собирались приобрести корабль. Благодарные пилигримы, прежде чем взойти на «Мейфлауэр» и отплыть в солнечную Виргинию, презентовали Дрейку и его молодой супруге Гортенс сервиз дельфтского фаянса. Очевидно, посуду они изготовили сами в убеждении, что умение делать что-либо из глины будет в Америке нелишним. То были тяжёлые грубые тарелки, покрытые белой глазурью и украшенные синей корявой надписью, гласящей: «МЫ ОБА ПРАХ».
Созерцая эти слова сквозь вонючие селёдочные миазмы тридцать пятый день кряду, Даниель внезапно объявил:
— Думаю, я мог бы, с Божьей помощью, навестить преподобного Уилкинса.
Уилкинс и Даниель обменивались письмами с той горестной поры, когда пять лет назад Даниель прибыл в Тринити-колледж и узнал, что Уилкинса только что вышибли оттуда навсегда.
Фамилия «Уилкинс» не спровоцировала тираду, и Даниель понял, что успешное начало положено. Впрочем, оставались некоторые формальности.
— Зачем? — спросил Дрейк. Голос у него был будто у засорившегося органа, слова выходили частью через рот, частью через нос. Вопросы он произносил словно готовые утверждения; «зачем» звучало так же, как «МЫ ОБА ПРАХ».
— Моя цель — учиться, а из книг, которые у меня здесь есть, я, кажется, всё, что можно, уже узнал.
— Как насчёт Библии. — Мастерский выпад со стороны Дрейка.
— Библии, слава Богу, есть везде, а преподобный Уилкинс всего один.
— Он проповедует в государственной церкви, разве нет.
— Да. В церкви Святого Лаврентия Еврейского.
— Тогда тебе нет нужды ехать.
(Подразумевая, что туда четверть часа ходьбы.)
— Чума, отец. Сомневаюсь, что за последние месяцы он хоть раз побывал в городе.
— А как же его паства.
Даниель едва не выпалил: «Ты про Королевское общество?», что в другом месте (только не здесь) расценили бы как остроту.
— Все разбежались,
— Высокоцерковники, — пояснил для себя Дрейк. — Где сейчас Уилкинс.
— В Эпсоме.
— С Комстоком. О чём он только думает.
— Не секрет, что вы с Уилкинсом оказались по разные стороны ограды.
— Золотой ограды, которой Лод окружил престол Божий! Да.
— Уилкинс не меньше тебя ратует за веротерпимость Он надеется реформировать церковь изнутри.
— Да, и уж кто внутри, так это Джон Комсток, граф Эпсомский. Зачем тебе встревать в эти дела.
— Уилкинс в Эпсоме не дискутирует о религии. Он занимается натурфилософией.
— Странное же место он выбрал.
— Сын графа, Чарльз, из-за чумы не может учиться в Кембридже. Уилкинс и несколько других членов Королевского общества приглашены к нему в качестве наставников.
— А! Ясно! Это место, где ему предоставили стол и кров.
— Да.
— Что ты надеешься узнать от преподобного Уилкинса.
— Всё, чему он захочет меня научить. Через Королевское общество Уилкинс связан со всеми видными натурфилософами Британских островов и со многими на Континенте.
Дрейк задумался.
— Ты просишь у меня финансовой помощи, дабы ознакомиться с гипотетическим познанием, которое, по твоему мнению, возникло из ничего в самое последнее время.
— Да, отец.
— Смелое допущение.
— Не настолько, как ты думаешь. Мой друг Исаак — я о нём рассказывал — говорил о порождающем духе, который пронизывает всё. Благодаря этому духу из старого рождается новое. Коль не веришь мне, спроси себя: как цветы растут из навоза? Почему в мясе образуются личинки мух, в корабельной обшивке — черви? Почему отпечатки раковин появляются на камнях вдалеке от моря, и новые камни вырастают на пашне после того, как собран урожай? Тут явно действует какой-то организующий принцип, незримо наполняющий бытие. Чрез него мир может обновляться, а не только гнить.
— И всё же он гниёт. Выгляни в окно! Прислушайся к колокольчикам! Десять лет назад Кромвель переплавил сокровища короны и дал людям свободу вероисповедания. Сегодня тайный папист [14] и холуй Антихриста [15] правят Англией; из английского золота льют чаши для королевских оргий, а мы, истинно верующие, должны отправлять богослужения тайно, как первые христиане в языческом Риме.
— Порождающий дух требует пристального изучения отчасти и потому, что может вызвать в том числе дурные последствия. В каком-то смысле пневма, заставляющая бубоны расти из живого тела, может быть сродни той живой силе, которая заставляет грибы появляться из земли после дождя, но одни проявления мы находим пагубными, другие — благими.
14
Король Карл I. (Прим. автора.)
15
Обычно это слово обозначает Римского Папу, но в данном случае речь о французском короле Людовике XIV. (Прим. автора.)
— Ты думаешь, Уилкинс знает об этом больше.
— Я пытаюсь объяснить само существование таких, как Уилкинс, и его клуба, который теперь зовётся Королевским обществом, а также других объединений, например, академии господина де Монмора в Париже…
— Понимаю. Ты считаешь, что тот же дух действует в умах.
— Да, отец, и в самой почве страны, породившей так много натурфилософов за столь короткое время, к большой досаде папистов. — Выпад в сторону папистов делу не повредит. — И как крестьянин, глядя на всходы, уверен в будущем урожае, так и я не сомневаюсь, что за последние месяцы эти люди достигли многого.