Весь Пол Андерсон в одном томе. Компиляция

Андерсон Пол Уильям

Но низкая плотность этой планеты делала ее неустойчивой. Континенты поднимались и опускались с прямо-таки непристойной торопливостью, за какие-нибудь сотни тысяч лет. Изменялось направление воздушных и морских течений; причем, по причине большого наклона оси, а также больших масс воздуха и воды, диомедианские течения переносят значительно больше тепла и холода, чем земные. Поэтому происходившие изменения климата затрагивали даже экваториальную зону.

Засушливый период превратил мощный древний лес в россыпь небольших рощиц, разделенных просторами почти безводной степи. Чтобы перемещаться между этими рощицами, наши псевдолетяги превратили свои перепонки в настоящие крылья. Будучи существами высокоадаптивными, они

начали заодно охотиться на травоядных обитателей степи, а чтобы справляться с крупными копытными, им пришлось и подрасти. В свою очередь, более крупное тело потребовало больше пищи, поиски которой приводили этих летучих хищников в самые разные места — и на морское побережье, и в болота, и в горы. В то же самое время врожденная мобильность обеспечивала непрерывное внутреннее скрещивание, не давала им распасться на несколько различных видов. Любой из них мог за свою жизнь перебрать несколько типов окружающей обстановки, что заметно усиливало зависимость выживания от сообразительности, повышало ценность разума.

По какой-то неизвестной причине именно на этом этапе весь вид — или какая-то его часть, которой было суждено великое будущее — вынужденно покинул свою родину. Возможно, подвижки планетной коры разорвали континент на острова, неспособные прокормить большое количество животных. Или пересыхание этого континента зашло чересчур далеко. А может быть, краб или вобла насытились пальцами Поббла. Как бы там ни было, стаи постепенно смещались на север и на юг; процесс этот шел медленно, на протяжении сотен поколений.

Они нашли новые территории, изобиловавшие дичью, но зима в этих местах оказалась совершенно невыносимой. С приближением долгой тьмы приходилось возвращаться в тропики и пережидать там до весны. Но в отличие от земных перелетных птиц, отдаленные предки диомедианцев делали это не по зову врожденного инстинкта, они были уже достаточно сообразительны, чтобы научиться необходимому для выживания поведению. Жестокий естественный отбор, происходивший во время миграции, еще больше стимулировал развитие разума.

Но за разум всегда приходится расплачиваться — в общей продолжительности жизни растет доля, приходящаяся на детство. Мыслящее существо не имеет врожденной картины поведения, каждое поколение должно учиться всему наново, с нуля, а на это нужно много времени. Поэтому вид может стать разумным только при условии, если он сам либо среда его обитания создадут некий механизм, удерживающий родителей вместе, чтобы они могли защитить ребенка в период беспомощного младенчества и невежественного детства. Материнской любви мало, мать имеет более чем достаточно развлечений, опекая самоубийственно-любопытных детенышей, у нее просто не остается времени на добывание пищи и защиту от врагов. Необходима помощь отца, но что удержит этого самого отца, когда он удовлетворил уже свои сексуальные потребности?

Можно, конечно, вспомнить об инстинкте. Действительно, у некоторых птиц родители заботятся о своем потомстве вместе. Однако сложные структуры инстинктивного поведения несовместимы с разумом. Если у папаши хватает мозгов, чтобы быть эгоистичным, ему необходимы серьезные — и вполне эгоистичные — причины оставаться в семье.

С человеком все понятно, здесь работает механизм постоянной сексуальности. Человек не насыщается ни в какое время года. Именно из этого факта проистекает существование семьи, а далее — возможность долгого детства и, соответственно, сложной организации мозга.

У диомедианцев была миграция. Каждый год каждая стая дважды совершала долгое и опасное путешествие, требовавшее хотя бы минимальной организованности. В тропиках наступало самозабвенное безрассудство периода течки, но впереди уже маячило неизбежное возвращение домой — с учетом многочисленности мигрантов, пищи на экваториальных островах хватало ненадолго.

Из

примитивного периодического сбивания в стаи постепенно выросло нечто вроде не очень четких, но постоянных ассоциаций — ведь тут работал не инстинкт, а благоприобретенный опыт очень одаренных животных. К коллективной обороне добавилась взаимопомощь. Со временем трудности, испытываемые в пути, развили половой диморфизм — мужской тип тела, приспособленный к схваткам и охоте, и женский, более подходящий для переноски тяжестей. Круглогодичное поддержание полового партнерства стало выгодным и даже необходимым.

Животное с постоянной семьей — на Диомеде такой семьей являлся, как правило, матрилинейный клан, группа довольно обширная — с долгим периодом беременности, долгим детством, живущее в условиях постоянно меняющейся, нередко враждебной среды, вынужденное ежегодно бороться за сексуальных партнеров с чуждыми стаями, имеющими чуждые обычаи, такое животное почти неизбежно начинает думать — эволюция не оставляет ему другого выхода. Ну а дальнейший путь хорошо известен — речь, орудия, огонь, организованные нации и, наконец, нечто крайне неопределенное, называемое обычно словом «культура».

Хотя диомедианцы не имеют жесткой врожденной структуры поведения, они повсеместно придерживаются вполне определенных обычаев. Так проще. Аналогично никакой инстинкт не заставляет людей формализовывать свое спаривание, создавая институт брака, однако так поступают практически все человеческие общины. Так проще и удобнее. Ну а диомедианцы — они спариваются в тропиках, на зимовках.

Но ведь ничто их к этому не принуждает!

Там, где имеется цикл воспроизводства, он обязательно управляется неким простым, стопроцентно надежным механизмом. У многих земных птиц это — весеннее удлинение дня; оптический стимул включает гормональные процессы, ведущие к реактивации репродуктивных органов. На Диомеде такое невозможно — слишком уж сильно зависит световой цикл от широты. Диомедианцы сами себе установили обычай мигрировать — в результате чего они должны спариваться в строго определенное время года, иначе потомство не выживет, — и эволюция пошла по вполне очевидному пути, избрав на роль управляющего механизма саму эту миграцию.

Хотя диомедианец и питается время от времени орехами, фруктами и диким зерном, в основном он — охотник, а физические нагрузки охотника кратковременны, хотя и интенсивны. Миграция же требует длительных усилий; уже на одно то, чтобы развить летательные мускулы, ушли, вероятно, сотни и тысячи поколений — время вполне достаточное для появления и иных адаптационных изменений. Именно эти усилия стимулируют определенные железы, которые посредством сложной гормональной системы пробуждают репродуктивные органы (исключением являются кормящие женщины, их молочные железы выделяют ингибирующее вещество). Чем дольше диомедианцы летят, тем выше становится у них концентрация гормонов — в пути нет ни времени, ни сил на спаривание. Ну а в тропиках, подкормившись и отдохнув, они наверстывают упущенное и делают это настолько самозабвенно, что обратный путь не оказывает на утомленные железы практически никакого влияния.

Время от времени — после какой-нибудь необычно длительной и тяжелой работы — влечение к противоположному полу возникает и дома.

Каждый сдерживает в себе такие порывы, сдерживает не менее жестко и даже с более серьезными основаниями, чем человек — порывы к инцесту: ребенок, рожденный не вовремя, не только сам обречен на смерть, но и обрекает на смерть свою мать. Конечно же, в большинстве своем диомедианцы этого не осознают — они просто принимают табу как данность, находят ему религиозные и этические основания, а заодно мужественно борются с проистекающими из него неврозами. Хотя нет никаких сомнений, что смутное влечение к противоположному полу было одной из первоначальных причин возникновения постоянных стай.