Весь Пол Андерсон в одном томе. Компиляция
Шрифт:
— Мой отец говорит, что мы слабы и не готовы к войне.
— Думаешь, мы потерпели бы поражение?
Он не ответил, и некоторое время слышались лишь вздохи бриза над головой и хруст песка под ногами. Наконец он произнес:
— Никто, наверно, не начинает войну, думая, что проиграет ее.
— Я не верю, что они начнут воевать. По-моему, у Империи хватит разума этого не делать.
— И все-таки нам лучше принять меры. В том числе заняться гражданской обороной.
— Да. Только не так-то легко будет организовать добрую сотню суверенных чотов.
— Возможно, тут-то мы, птицы, и пригодимся, —
— Почту за честь помочь. И не думаю, что чоты будут очень уж противиться в этом случае, — она надменно вскинула голову, — когда надо доказать Империи, кто выше летает!
Эйат и Водан летели рядом. Они были красивой парой, оба золотоглазые и золоторукие, он коричневый с охрой, она цвета темной бронзы. Внизу простирались земли Ворот Бури — темные лесистые долины, утесы и обрывы, вершины, где снега граничили с голубовато-серым камнем, клинки водопадов и отдаленные вспышки ледников. Ветер пел «у-у» и гнал позолоченные Лаурой облака по ясному небу; тени облаков неслись по горам. Молодые ифриане пили холодное дыхание ветра, купаясь в его крученых, тугих, текучих струях. А ветер Ласкал их, проникая до самого стержня больших маховых перьев.
— Будь мы такие же, как Аринниан, — сказал он, — мы поженились бы сразу, перед тем как мне явиться на свой корабль. Но у тебя любовный период настанет только через несколько месяцев, а меня к тому времени может уже не быть в живых. Я не хочу обрекать тебя на горе, ничего не оставляя взамен.
— Думаешь, я буду меньше горевать, если не получу права называться вдовой? Я хочу возглавить твой поминальный танец — я ведь знаю, какие места в небе ты больше любишь.
— Зато могут возникнуть всякие проблемы — обязательства по отношению к моему роду и так далее. Нет. Разве наша дружба станет слабее оттого, что ты еще какое-то время не будешь называться моей женой?
— Дружба… — тихо промолвила она и воскликнула: — Прошлой ночью мне снилось, что мы и вправду стали людьми.
— Такими же похотливыми?
— Такими же любящими.
— К-х-хг. Ничего не имею против Аринниана, но иногда мне кажется, что ты проводила с ним слишком много времени с тех пор, как вы были детьми. Если бы Литран не взял тебя с собой в Грей… — И Водан, видя, как у нее поднимается хохолок, торопливо продолжил: — Да, он твой небесный друг. А значит, и мой. Я хочу только предостеречь тебя: не пытайся, не желай стать человеком.
— Нет-нет. — Эйат, почувствовав рядом нисходящий воздушный поток, взмахнула крыльями и понеслась вниз — горные вершины придвинулись ближе, сверкнул между деревьями пруд, из которого пил дикий жеребец, запел тугой встречный воздух; потом она притормозила и снова взметнулась вверх, рассекая грудью поток, напрягая каждый мускул, приметила горячую струю — гора, видневшаяся сквозь нее, чуть дрожала — и воспарила, со смехом расправив крылья, предоставляя небу держать ее.
Водан подлетел к ней.
— Да разве я променяю это хоть на что-нибудь? — радостно вскрикнула она. — А ты?
Экрем Саракоглу, имперский губернатор сектора Паке, уже давно намекал адмиралу флота Хуану Хесусу Кахалю и Паломарес, что хотел бы познакомиться с его дочерью. Она прибыла с Нуэво
Наконец, видя успех своих начинаний, Кахаль пригласил Саракоглу к обеду. Однако в последний момент что-то разладилось. Адмирал позвонил домой сказать, что на пару часов задержится. Губернатор был уже в пути.
— Стало быть, вы, донна, должны развлекать меня, пока не подадут на стол, — промурлыкал он, целуя ей руку. — Уверяю вас, это будет совсем нетрудно. — У нее, хоть и маленькой ростом, была красивая фигурка и прелестное смуглое личико. А вскоре губернатор убедился, что она ведет себя очень чинно, умеет слушать мужчину и, что встречается еще реже, задавать ему правильные вопросы.
Они прогуливались по саду. Глядя на розовые кусты и вишневые деревья, можно было подумать, что ты на Терре: Эсперанса держала первенство среди планет-колоний. Солнце, Паке, в эту летнюю пору еще стояло над горизонтом, но уже окрасило мягкими закатными лучами старую кирпичную стену. В теплом воздухе звучали птичьи трели, и с окрестных лугов наплывали свежие ароматы. Над головой иногда проносились, сверкая, воздушные машины, но Флервиль был не столь велик, чтобы шум движения долетал сюда, на окраину.
Саракоглу с Луизой прохаживались по гравиевым дорожкам и беседовали. Их охраняли, или скорее ненавязчиво опекали. Следом, правда, шла не дуэнья, а здоровенный четырехрукий горзунийский наемник — при нем можно было флиртовать без опаски.
«Вся беда в том, — думал губернатор, — что она постоянно говорит о серьезных вещах».
Сначала это было даже приятно. Она поощряла его говорить о себе:
— …да, я граф Анатолийский. Честно говоря, графство у меня маленькое, хоть оно и на Терре. Бюрократ-карьерист. А хотел бы быть художником — люблю возиться с красками и глиной — может, взглянете как-нибудь. Но увы, от имперских аристократов ждут, что они будут служить Империи. Если бы я родился в декадентскую эру! К несчастью, Империя сама собой не управляется…
Внутренне он ухмылялся собственным речам. Чтобы он, в свои пятьдесят три стандартных года, низенький, начинающий толстеть, совершенно лысый, с маленькими глазками, посаженными близко к огромнейшему носу, и с двумя дорогими любовницами во дворце, — чтобы он играл роль мальчишки, строившего из себя homme du monde! [97] Что ж — сейчас это доставляло ему удовольствие, как доставляли удовольствие яркие одежды и драгоценности. Так он отдыхал от суровой действительности, которая не оставляла ему времени улучшить свою внешность путем биоскальпирования.
97
Светский человек (фр.).