Весь Пол Андерсон в одном томе. Компиляция
Шрифт:
Я только теперь заметил. Каждое движение давалось с таким трудом, что ощущалась только боль, но и в самом деле я был легче, чем раньше. Может быть, поэтому мне удавалось удержаться на ногах.
— Внешники дали нам информацию об этой планете своей звезды, — продолжал Валланд. — Я не знаю, кто именно так сильно ошибся. Это связано с языковыми трудностями, а агент на Заре торопился передать сообщение. Я полагаю, что внешники его не поняли. Они решили, что мы прежде всего хотим высадиться здесь, потому что условия для нас здесь лучше, они даже решили, что мы собираемся прямо приземляться. Поэтому они
Он развел руками.
— Я могу и ошибиться, — сказал Валланд. — Может быть, фактор и не виноват. Может быть, какая-то дубина сидит в нашем центральном офисе. Но факт остается фактом — ведь прыгаешь не вслепую прямо к звезде, а пользуешься формулой, учитывающей ее движение. Мы взяли не ту формулу.
— И что нам теперь со всем этим делать? — фыркнул Рорн.
— Выжить, — сказал Валланд.
— Да ну? Если мы даже не знаем, годится ли этот воздух для дыхания? Мы можем проверить, будет ли в нем что-нибудь гореть — есть ли кислород. А другие газы? А споры, или… а, ну его! — Рорн отвернулся.
— Это все правда, — признал Валланд.
Он повернулся и посмотрел вниз на Смета.
— Нам все равно придется его расстегнуть, чтобы посмотреть, можем ли мы парню помочь, — сказал он. — И у нас нет времени — у него нет времени — на сравнение воздуха с атмосферой Земли. Так что…
Он стал на одно колено и приблизил лицевой щиток к шлему раненого.
— Энвер, — негромко позвал он, — Энвер, ты меня слышишь?
— Да… Да… больно!
Я с трудом заставил себя слушать.
Валланд взял Смета за руку.
— Снять с тебя скафандр? — спросил он.
— Мне только тридцать лет! — взвизгнул Смет. — Всего тридцать. А тебе — три тысячи!
— Заткнись. — Валланд говорил по-прежнему мягко, но это слово щелкнуло, как бич. — Ты ведь мужчина.
Смет судорожно перевел дыхание и сказал:
— Давай, Хьюг.
Валланд позвал на помощь Урдугу. Они вынули переломанное тело из скафандра бережней, чем мать распеленывает младенца. Какой-то материей они обтерли кровь и перебинтовали раны. Смет прожил еще три часа.
Дома, или вообще в цивилизованном месте, даже на борту этого корабля, если бы он не был разрушен, мы могли бы его спасти. У нас не было регенератора тканей, но были хирургические инструменты и оборудование. Мы попробовали использовать то, что удалось найти среди обломков. Память об этой попытке я сотру при первой же ревизии.
Под конец Смет попросил Валланда ему спеть. К этому времени мы все уже сняли скафандры. Воздух был горяч и влажен, наполнен странными запахами. Слышно было, как чавкает над погружающимися отсеками озеро.
Валланд достал свой омнисонор. Инструмент остался невредимым, а вот биогенетический стимулятор разбился вдребезги.
— Что тебе спеть? — спросил он.
— Вот эту… с таким приятным мотивом… про твою девушку дома.
Я заметил, как Валланд слегка замялся. И ответил:
— А как же. Вот, слушай.
Я притаился в покосившейся по-сумасшедшему комнате и слушал.
ПустьНа этом куплете Смет закатил глаза и затих.
Мы опустили тело за борт и приготовились к выходу. За эти часы те, у кого не было другой работы, провели инвентаризацию, чтобы не сидеть без дела. У нас еще оставалось довольно много инструментов, кое-какое оружие, одежда, лекарства, сублимированные рационы из НЗ, противоперегрузочная камера и всякая всячина. Самое главное, что пищевой генератор остался неповрежденным. Мы не собирались использовать его, если не придется задерживаться у внешников, поэтому он не был расконсервирован и не пострадал. При свете аккумуляторных фонарей (пока не сели аккумуляторы) рабочая команда собрала надувной плот. Теперь можно было переправить вещи на берег.
— Выживем, — сказал Валланд.
Я высунулся из люка и посмотрел на берег. Солнце стояло низко, но сейчас оно всходило — большой рдеющий уголь, градус и девятнадцать минут в диаметре, и такой тусклый, что можно было не щурясь смотреть на него в темно-пурпуровом небе. В вечных сумерках покоилась суша, еле видная на таком расстоянии человеческому глазу — громоздящаяся кверху чернота над алым блеском озера. Над нами, хрипло каркая, пронеслась стая тварей с кожистыми крыльями. Душен и влажен был тропический воздух. Рука уже начала срастаться, и я ею владел, но мешала нервная дрожь.
— Не уверен, что мне этого хочется, — буркнул я.
Валланд смачно выругался.
— Что тебе десяток лет? Выбраться из этой мешанины вот так хватит.
Я уставился на него:
— Ты серьезно? Думаешь, что есть возможность?
Он встряхнул своей желтой шевелюрой и с надменностью, в которой сам не отдавал себе отчета, ответил:
— А как же. Мэри О’Мира меня ждет.
Глава 6
Солнце опускалось медленно, почти незаметно. Целые дни были наполнены дневным светом. Но, понимая, что ночь будет не менее длинна и очень темна, мы загоняли себя, стараясь быстрее обустроить лагерь.
Мы расположились на небольшом мысу, приподнятом на несколько метров над водой, и потому более или менее сухом. Дальше местность переходила в гряду низких холмов. Холмы были покрыты лесом, и осенний бунт бронзового и желтого цветов заливал этот лес, хотя и скрадывался скудным освещением. И те же оттенки преобладали в низкой растительности, напоминавшей траву, на открытых равнинах между лесом и водой, и среди чего-то, похожего на тростник, что росло в прибрежной грязи. Но не то чтобы здесь был сезон листопада — ведь у планеты почти не было наклона оси. Просто на планете красного карлика фотосинтез не мог строиться на хлорофилле.