Весь Роберт Хайнлайн в одном томе
Шрифт:
Мне, наверное, следовало промолчать, поскольку я добивался фактов, а не рассуждений, но я страдаю тем же недостатком, что и Крошка: если я чего не понимаю, то чувствую непреодолимый зуд добраться до сути. Я не мог и до сих пор не могу понять, что двигало Джоком.
— Зачем ты это сделал, Джок?
— Что?
— Послушай, ведь ты же человек. И, как ты сам выразился, мы, люди, должны держаться заодно. Как же ты мог заманить для Него в ловушку маленькую девочку?
— Ты что, парень, псих?
— Думаю, что нет.
— А говоришь как псих. Попробуй-ка
Я понял, о чем он: возражать Червелицему — все равно что кролику плюнуть в глаз удаву. А Джок продолжал:
— Ты должен понять чужую точку зрения. Я всегда говорил: «живи и давай жить другим». Он нас схватил, когда мы искали минералы, и после этого выбора у нас уже не было. Это все равно что упираться против властей — шансов никаких. Так что мы пошли на сделку: мы на Него работаем, а Он нам платит ураном.
Слабый намек на сочувствие, который у меня к нему появился было, немедленно испарился. Меня чуть не стошнило.
— И вам платили?
— Ну, скажем, записывали нам на счет.
— Неважную вы заключили сделку, — сказал я, обводя взглядом камеру.
— Может быть, может быть, — скорчил физиономию Джок. — Но, малый, будь благоразумен! С неизбежным всегда приходится мириться. Эти ребята захватят Землю — у них все для этого есть. Сам ведь видел. А человек, он должен понимать, откуда ветер дует. Меня, знаешь, одна история много чему научила, когда я еще был в твоем возрасте. Жили мы себе в своем городке тихо, жили не тужили, но хозяин у нас стал староват и начал отпускать вожжи… ну, тут-то ребята из Сент-Луиса и стали прибирать нашу территорию к рукам. Такая пошла заварушка, ничего не поймешь. Человеку, понимаешь, надо знать, какой стороны держаться, чтобы не проснуться в деревянном гробу. Ну, те, которые быстро смекнули, что к чему, приспособились, а остальные… нечего плыть против течения. Без толку это все, ясно?
Понять его логику было нетрудно, особенно с точки зрения «живой гниды». Но от самого главного он увильнул.
— И все же, Джок, как же ты мог поступить так с маленькой девочкой?
— Да я же тебе битый час объясняю, что выхода не было.
— Нет, был. При всем при том, что отказаться, когда Он приказывает, просто невозможно, у тебя ведь была возможность бежать.
— Куда?
— Он же тебя послал за ней в Лунный город, ты сам говорил. И у тебя ведь был неиспользованный билет на Землю. Тебе всего-то было нужно затаиться и первым кораблем махнуть на Землю, а не заниматься Его грязными делами.
— Но…
— Допускаю, — перебил я, — что ты не мог укрыться в лунной пустыне, допускаю, что ты не чувствовал бы себя в безопасности даже на станции Томба. Но у тебя был шанс удрать, когда Он послал тебя в Лунный город. Ты должен был воспользоваться им, а не заманивать девочку в лапы пучеглазого чудовища.
Он выглядел обескураженным, но ответил живо:
— Ты нравишься мне, Кип! Ты хороший парень. Но глупый. Без понятия.
— Брось, я все понимаю!
— Нет, не понимаешь.
Он наклонился
— Есть еще одно обстоятельство, — продолжал он, — о котором я тебе не сказал, боялся, что примешь меня за зомби или что-то в этом роде. Они нам операцию сделали.
— Какую операцию?
— Простую. Вставили нам в головы бомбы с дистанционным управлением, как на ракетах. Попробуй только ослушаться, Он нажмет кнопку — ба-бах! И мозги — по стенкам. — Он провел рукой по шее. — Видишь шрам? Волосы уже отросли, но если приглядеться, шрам еще заметен, так навсегда и останется. Хочешь поглядеть?
Я уже было склонился посмотреть и вполне поверил бы — за последнее время пришлось поверить и в более невероятные вещи, — но Тим все поставил на место парой нецензурных слов.
Джок дернулся, потом взял себя в руки и сказал:
— Да не обращай ты на него внимания.
Я пожал плечами и отошел. Джок в тот день больше со мной не разговаривал, что меня вполне устраивало. На следующее «утро» я проснулся от того, что Джок тряс меня за плечо.
— Проснись, Кип, проснись!
Я на ощупь потянулся за своим игрушечным кинжалом.
— Здесь он, у стены, — сказал Джок, — но только теперь он тебе не поможет.
Я схватил кинжал.
— Почему же? А где Тим?
— Ты что, никак не проснешься?
— Что?
— Все проспал, значит? Ничего не видел? Я тебя потому и разбудил, что мне страшно, поговорить с живой душой хочется.
— Что проспал? А Тим где?
Джок дрожал и весь покрылся испариной.
— Они парализовали нас голубым светом, вот что! И забрали Тима. — Его передернуло. — Хорошо, что его. Я ведь думал, ну, понимаешь, ты же заметил… я же толстый… а они любят жир.
— О чем ты? Что они с ним сделали?
— Бедный старина Тим. Были, конечно, и у него грешки, но у кого их нет? Из него, должно быть, уже суп сварили, вот что! — Его опять передернуло.
— Не верю. Ты просто пытаешься запугать меня.
— Не веришь? — Он смерил меня взглядом с головы до ног. — Тебя, наверное, следующим потащат. Если ты хоть что-нибудь соображаешь, сынок, возьми лучше свою пилку для ногтей и вскрой себе вены. Так будет лучше.
— А сам-то ты что же? — спросил я. — Хочешь, одолжу?
— У меня духу не хватит, — ответил Джок, дрожа. Я не знаю, что стало с Тимом. И не знаю, ели ли червелицые людей или нет. Их даже «людоедами» не назовешь — может, мы для них все равно что скот. Но я даже не особенно испугался, потому что все мои предохранители страха давно уже полетели. Мне безразлично, что будет с моим телом, когда я погибну. Но у Джока подобные мысли вызывали безотчетный ужас. Не думаю, чтобы он был трусом, — трус вряд ли станет искать уран на Луне. Но он трясся от страха, потому что всерьез верил своим догадкам. Сбивчиво он дал понять, что оснований им верить у него больше, чем я мог предполагать. По его словам, он летал на Плутон и раньше, и остальные люди, которых доставили сюда кого добром, а кого силой, обратно на Луну не вернулись.