Весь вечер на арене цирка…
Шрифт:
Тем временем концерт подошел к своему логическому завершению, то есть концу. Отец схватил букет тюльпанов, приготовленных матерью для Добрынина и размахивая биноклем ломанулся по ступенькам вниз.
– Ты куда намылился, старый черт? – размахивая ножом, кинулась за ним мать. – Ишь глаза на девок срамных как рак выкатил. А ну стой!
Вслед им свистели и улюлюкали возбужденные зрители. Возле самого выхода на арену эта парочка была перехвачена крепкими молодыми людьми в штатском и на некоторое
– Я Иван-царевич!
– Ты Иван-дурак! Немедленно слезь с волка! – приказала подошедшая тетя Нина, тащившая на буксире Лариску. – Что вы там за шапито устроили? Весь цирк вместо Добрынина на вас смотрел. Совсем вы там свихнулись в своей глуши?
– А что мы? Мы ничего не сделали, - пытался защищаться я.
– Слезь с волка, сломаешь!
– Не слезу! – начал капризничать брат.
В это время подошел отец с помятым букетом в руках.
– Вить, вы совсем того? – тетя Нина покрутила пальцем у виска.
– Это тебе, - он протянул ей потрепанный букет.
– Спасибо, конечно, но все-таки…
– Это Валька во всем виновата, - поспешил папаша свалить вину на супругу. – У нее не все дома!
– Сам хорош, похотливая сволочь! – незаметно подошла мать. – Ломанулся к девкам срамным, как козлик молодой!
– Ладно, по пути домой разберетесь! – прервала их тетя Нина. – Давайте деньги за билеты и пока. А то тут знакомых полно. Будут потом говорить, что мы с сумасшедшими общаемся.
– А денег нет, - потупился папенька. – В другой раз отдам…
– Вить, я долг взяла!
– А я откуда знал? Через неделю привезу.
– Через неделю будет поздно!
– Лучше поздно, чем не туда!
– Да ну тебя. Пошли Ларис.
– До свидания, - культурно попрощалась со всеми Лариска.
– До свидания, - не менее вежливо ответили мы с Пашкой.
– А я ведь видела негров! – хлопнула себя по лбу севшая в машину мать. – Я когда тобой Владик, беременная была, то в августе с тетей Галей поехала в Москву за тюлями.
– И там негры были? – влез нетерпеливый Пашка.
– Нет. Я простыла там и возникла угроза выкидыша. Меня положили на три недели на сохранение. А вот там как раз негритянка была беременная. И что поразило меня: сама черная вся, а пятки и ладони бело-розовые.
– Это от нас негритянка, - заводя мотор, высказался папаша. – Из нашего «ликбеза».
– Ты откуда знаешь? – подозрительно уставилась на него мать.
– А откуда ж еще?
– Влад, ты выкидышем мог стать, - разрядил напряженную обстановку Пашка, заработав подзатыльник от отца.
Политически грамотный демагог Плейшнер, вдохновившись зрелищем полуодетых девушек, во время двухчасового пути домой прочел нам лекцию о борьбе с апартеидом, освобождении
– Я, по молодости, когда длинноволосый был, с ними в конфликт вступил! Международный! – хвастался пораженный словесным поносом папенька. – У нас в сельскохозяйственном институте негров много училось, да и арабы всякие встречались. Возможно, и сирийцы с турками там были. Египтяне точно учились в то время.
– Живые? – восторженно слушал эту ересь Пашка.
– Конечно живые. Мертвые в морге лежали, - заржал отец. – Всякой твари было по паре, но конфликт получился с представителями братской Африки.
– Ты за Нельсона Мандулу с ними дрался? – продолжал допытываться Пашка.
– Не совсем, - важно продолжал Плейшнер. – Причина конфликта была в отказе знакомого негра дать мне виски и порно…тьфу ты эротический журнал.
– Какой, какой журнал? – встрепенулась мать.
– С картинками журнал.
– Пап, а ты что?
– Хотел в рог ему врезать! А он увидел и испугался. Говорит, «Я знаю, что ты самбо занимаешься»!
– А дальше?
– Я бить не стал. Конфликт же международный, понимать надо. Ушел я из комнаты, но решил проучить, чтобы знали, как виски за счет простого советского мужика хлестать и «белому господину» не наливать. На следующую ночь, как раз накануне отъезда на летние каникулы, забросал кирпичами окна иностранного общежития. Все стекла разбил и нескольких «черных братьев» поранил.
– И тебя не искали? Милиция?
– Милиция? – презрительно рассмеялся отец. – Выше бери. КГБ искал! Но я свалил в деревню, а доблестные сотрудники КГБ стали искать диверсантов, под покровом ночи подло поднявших руку на «дружбу народов».
– Нашли?
– Нет. А у нас в вузе с тех пор песня про КГБ была.
– Какая?
– Дружинники, милиции нету – привлекайте хулиганов к ответу, - гнусаво завелся Плейшнер и завывал всю дорогу до дома.
– Из окошечка вагона виден краешек перрона,
Я прощаюсь со своим родимым домом.
Меня увозят лет на пять на курорты отдыхать
За содеянную кражу со взломом.
А если б только за кражу да за денег пропажу,
А еще хулиганскую драку.
Я деруся как Тарзан, разгоняю весь шалман,
Но однажды наскочил на собаку.
Был он волком матерым, то ль самбистом, то ль боксером,
Попросил я у него закурить,
А он, наглый, мне в ответ: «Закурить, - говорит, - нет»,
А «Литерос» из кармана торчит.