Весь Владимир Арсеньев в одном томе
Шрифт:
Река Ботчи имеет следующие притоки: Большая Иоаса, Малая Иоаса, Кукчи и Дулингья. Длина всей реки 68 верст; ширина в нижнем течении 15 сажен и средняя глубина 6 футов; течение быстрое-10 верст в час; вода чистая, холодная; дно каменистое. Вверх по воде в лодке на шестах можно подыматься шесть дней, считая по 10 верст в сутки. Далее до водораздела итти пешком с котомкой еще один день. На спуск по воде к морю потребуется только одни сутки. В средней части ее течения, в трех днях пути от моря, есть теплый источник химического происхождения. Температура воды +28 °C. Вода насыщена сероводородом, отчего на вкус она противная, вонючая. Горный инженер Петров полагает, что источник этот вулканического происхождения, и столь незначительную температуру его он объясняет тем, что источник этот находится в состоянии медленного остывания вследствие общего угасания в стране тектонических
С реки Ботчи на Самарги и на Копи не всегда можно попасть, то есть не всегда есть дорога. Летом нет никакой дороги. Зимой же, если снег выпадает небольшой, орочи идут с нартами на собаках. Обычными путями их будут: один путь — на Копи. Сперва надо итти по реке Ботчи до притока ее Мук-па, затем по этой реке через перевал реки Тепты и уже по этой последней спускаться на реку Копи. Берегом моря никто не ходит, потому что около устья Копи зимой никто не живет. Все люди уходят вверх на охоту. Кроме того, местность здесь чрезвычайно пересеченная: все время приходится то подыматься в гору, то спускаться вниз, что сильно утомляет собак и человека. Другой путь — на реку Самарги. Сперва надо итти по правому верхнему притоку Ботчи по реке Дулинга через водораздел на реку Исими и по ней спускаться до орочского стойбища того же имени. На тот и другой путь нужно времени от трех до четырех дней, в зависимости от сил собак и от состояния дороги.
Лет десять тому назад на Ботчи жило еще много орочей, в 1909 г. там мы застали уже только шесть юрт с населением в 46 человек (15 мужчин, 11 женщин, 8 мальчиков и 12 девочек). В 1909 г. туда переселились староверы с реки Кузнецовой. Один из них, Долганов, привез с собой человек 12 корейцев и пустил их соболевать в горы. Орочи разбежались: кто — на Копи, кто — на Нельму, Самарги и даже на хребет Си-хотэ-Алинь в верховья Хора. В настоящее время на Ботчи нет ни одного инородца. По слухам, и сами староверы не намерены там засиживаться и хотят подыскивать себе уже другое место. Вышло так, что как будто староверы нарочно пришли на Ботчи лишь для того, чтобы разогнать людей, живших там испокон веку. Можно ожидать, что в недалеком будущем река Ботчи будет такой же пустынной, как и река Холонку, Сунерл, Свайн и др.
Несколько в стороне от нашего бивака, на самом берегу протоки, стояла небольшая, палатка. Здесь жил наш новый знакомый ороч Вандага. Обыкновенно в течение всего лета орочи живут около моря, при устьях рек в юртах, сделанных из корья. Здесь они ловят рыбу и заготовляют запасы юколы на год. С наступлением же осени они оставляют морские берега и уходят в горы для охоты и соболеванья. Вандага задержался здесь случайно — ради нас. У него хранилось наше имущество и запасы продовольствия, он знал, что осенью мы должны приехать на Ботчи и потому решил нас дождаться. Мы пошли к его палатке. Навстречу нам вышел сам хозяин и двое его сыновей, лет по 20 каждому. Вслед за ними из палатки появилась жена его и трое маленьких ребятишек. Они тотчас же нас окружили. На вид Вандаге было лет сорок. Он был среднего роста. Немного скуластое лицо его было слегка желтовато-оливкового цвета, темнокарие глаза с небольшой монгольской складкой век смотрели умно и выразительно, нижняя часть его лица была покрыта густой черной бородой, что вообще довольно редко встречается даже и у орочей Императорской Гавани. Волосы его были зачесаны в две косы, плотно закрученные красными шнурами. Косы лежали спереди на плечах, по обе стороны головы, а чтобы они не лезли в лицо и не мешали, сзади на шее ниже затылка они были связаны бисерной перемычкой, украшены мелкими раковинами и блестящими бусами. Присматриваясь к нему поближе, мы заметили, что одежда его жены и старших сыновей состояла из смеси черных японских костюмов с нашитыми орочскими халатами (тэга). В палатке тоже всюду виднелись вещи японского производства. Это было отрадно!
Из расспросов скоро выяснилось, что не только сам Вандага, но и отец его и дед всегда жили на Ботчи, что он не ороч, а Удэ (he произносится чуть слышно), то есть что он принадлежит к тому когда-то многочисленному народу, который орочи Императорской Гавани называют Кяка, Кекари и что сами себя они называют «Удэ ени намука», то есть народ «Удэ приморский» и что еще три семьи их народа живут на реке Копи, в среднем ее течении. На побережье моря река Ботчи и отчасти река Копи будут, следовательно, северной границей обитания этой интересной, «о мало известной народности.
XXXV
Из разговоров с орочем Вандага мы узнали много интересного. Оказалось, что он имеет японскую медаль и документ на право
Полезная деятельность этого человека особенно ярко проявилась во время несчастья, постигшего пароход Добровольного флота «Владивосток», разбившийся 16 лет назад около мыса Св. Николая.
Чтобы облегчить пароход, в надежде снять его с камней, командир судна приказал выбрасывать в море уголь, весь груз и даже продовольствие. Но это не спасло судна. На другой день налетел тайфун, и пароход разбило вдребезги. Все пассажиры, в том числе и женщины и дети, были высажены на совершенно пустынный берег. Уже на следующие сутки начал ощущаться недостаток в продовольствии; как раз в это время возвращался с охоты Иван Михайлович Бизанка. С двумя товарищами он ехал на лодке около берега. Орочи везли с собой мясо сохатого. Подъехав к берегу и узнав в чем дело, Иван Михайлович тотчас же отдал пассажирам все, что имел с собою, затем отправился в Императорскую Гавань; здесь, по его распоряжению, все окрестные орочи съехались к месту крушения и привезли для пассажиров мясо, рыбу и сало. Затем он снарядил лодку и отправил ее в Де-Кастри. Это был в то время ближайший пункт, где находилась телеграфная станция.
Орочи ехали днем, ехали ночью, отдыхали урывками, ели и спали в лодке, торопились дать знать о происшедшем несчастье; наконец, они достигли мыса Клостер Камп.
Если бы не Иван Михайлович Бизанка никто бы из орочей не тронулся с места, и среди пассажиров, высадившихся на берег, началась бы страшная голодовка. В 1910 г. я видел этого ороча и говорил с ним. Не получая поощрения, он начал уставать и стал просить, чтобы его освободили от звания старшины. «Не хочу больше, — говорил он мне. — Моя много работал — спасибо нету. Моя напрасно сорок года работал!»
По возвращении в Хабаровск, мною было об этом доложено бывшему в то время приамурскому генерал-губернатору сенатору Унтербергу. Бизаика тотчас же был награжден золотой медалью на шею. Можно было бы еще привести несколько таких примеров, но, к сожалению, место и время не позволяют мне этого сделать, и я думаю, что и эти два случая ярко иллюстрируют отношение русских и японцев к нашим инородцам.
На другой день мы решили плыть дальше. Полдня прошло за починкой лодок. Они текли, и потому следовало их хорошенько осмотреть и проконопатить. Около часу дня было уже все в порядке.
Копинских орочей мы отпустили, и теперь с нами пошел Вандага и еще один ороч-удэхе с реки Нимми. Сначала наши проводники не соглашались было итти, они о чем-то совещались между собою и часто поглядывали в море, потом вдруг оба сорвались с места, побежали к лодкам, столкнули их в воду и стали торопить нас садиться. Такой быстрый переход от апатии к делу нисколько нас не удивил… Это так в характере орочей! Они экспансивны: переход от мысли к делу — моментален…
Мы поехали…
Обогнув мыс Крестовоздвиженский, мы направились к югу. Здесь береговая линия развита слабо — мысов много, но они мало выдаются в море, а потому бухты и заливы совершенно отсутствуют. Когда едешь на лодке вдоль берега, то кажется, что мысы эти выступают кулисами, кажется, что обогнешь сейчас первый мыс и войдешь в бухточку, но вот доходишь до мыса и — печальное разочарование. Бухты нет — это просто слабо изогнутая линия берега. Дальше такой же мыс, опять кулисы, за вторым мысом виден во мгле третий, четвертый и т. д,